Ну конечно же, у американцев (как, я думаю, и у всех других народов) ничуть не меньше, чем у нас, популярных цитат из кинофильмов, которые вошли в поговорки. Есть среди них и такие, которые прижились и в русском речевом обиходе, например, две фразы из фильма «Терминатор» с Арнольдом Шварценеггером:

I'll be back! [Я вернусь]

Hasta la vista, baby! [До встречи, малыш(ка)!]

Или вот эта фраза из «Крёстного отца», которую произносит Марлон Брандо:

I’m going to make him an offer he can’t refuse [Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться]

«Звёздные войны» тоже оставили свой след:

May the Force be with you [Да пребудет с вами Сила!]

А также, разумеется, знаменитая манера представляться агента 007:

“Bond. James Bond.” [Бонд. Джеймс Бонд.]

Но большинство крылатых выражений, укоренившихся в английской речи, не известны российскому зрителю и не резонируют с нашим речевым опытом — по вполне понятным причинам. Например, знаменитый фильм «Касабланка», хотя он неплохо известен и у нас среди киноманов, оставил множество крылатых речений в английском языке (но не в русском). Среди них такие:

“Play it, Sam.” [Поставь её, Сэм — имеется в виду грампластинка с песней]

“Round up the usual suspects.” [Задержите обычных подозреваемых — очень популярная фраза; нередко от неё используется только часть the usual suspects; в 1995 году был поставлен фильм The Usual Suspects]

Here’s looking at you, kid. [Вот я и посмотрел на тебя, детка]

Незнание подобных мемов часто приводит к тому, что переводчики не до конца понимают значение переводимого материала и порой совершают ошибки.

Приветствую, Антон! В этом отношении есть некоторые различия между британским и американским вариантами английского языка (АЯ). Если сравнить фонетическую транскрипцию слов в британских и американских словарях, то можно заметить, что в первых долгота обычно обозначается двумя точками, а во вторых — не обозначается никак. Дело в том, что смыслоразличительную функцию несёт не столько долгота гласного, сколько его качество. Гласные, которые на ранних этапах развития АЯ различались по долготе, постепенно развили и другие особенности. В британском варианте более или менее одинаковое качество артикуляции сохранили только пары [u — u:] (look — Luke) и [ɔ — ɔ:] (сot — caught), да и то краткие звуки в них стали более открытыми и часто обозначаются особыми символами — [ʊ], [ɒ]. А если взять, к примеру пару [ɪ — i:], то они настолько различны по качеству, что если даже «долгий» звук (которому свойственна слабая дифтонгизация, что-то вроде [ɪj]) произнести кратко, но с должной артикуляцией, то слово beat «англоязычное» ухо всё равно не спутает с bit. И хотя долгота остаётся сопутствующим признаком произношения гласных, основная фонематическая (смыслоразличительная) функция падает именно на качество звука.

В американском варианте АЯ можно найти пары слов, которые не различаются по произношению, хотя в британском АЯ им соответствуют краткий и долгий звук. Например, bomb и balm произносятся там одинаково — [bɑm], причём долгота гласного зависит не от слова, а от общей ритмики и интонации предложения. В каждом из этих слов гласный может оказаться и долгим, и кратким. Не так в британском АЯ: первое слово произносится с кратким [ɔ], а второе — с долгим [ɑ:], но это уже разные звуки, которых отличает отнюдь не только долгота.

Резюмируя, можно сказать: да, долгота гласного если ещё не полностью утратила в британском варианте АЯ фонематическую (смыслоразличительную) функцию, то находится на пути к этому, а в американском варианте уже не играет смыслоразличительной роли. Последняя перешла к качеству звука (включая такие свойства, как открытость, дифтонгизированность, форсированность). Замечу здесь, что «долгие» гласные характеризуются форсированностью, т.е. наличием дополнительных усилий (как бы толчков) при прохождении воздуха через голосовые связки

Отмечу ещё, что нужно очень внимательно относиться к определению терминов short и long vowels: во многих англоязычных источниках под «долгими» гласными часто имеют в виду в том числе и дифтонги, сопоставляя, например, not и note, plan и plane. Это, конечно, совсем другое понимание термина.

В учебных целях, однако, я бы не стал отказываться от противопоставления долгих и кратких гласных: иностранцы часто путают такие слова, как beach и bitch, sheet и shit. Чтобы эти слова не звучали в их речи одинаково, проще объяснить им, что гласные в этих словах должны различаться в первую очередь по долготе. На дальнейших этапах обучения можно уже тренировать именно качественные различия.

С Новым годом, Серж! Да, в английском языке существуют несколько аналогов русскому слову кобель в значении ‘похотливый мужчина’: skirt-chaser, ladykiller, wolf, goat, lech(er). В приведённом Вами контексте goat в принципе сгодится (но без old, ведь речь идёт не о старике, который вызывал бы отвращение). Так что я бы не отказывался от экспрессивного аналога. Например, цитируемый фрагмент можно перевести так:

Tosya has long stopped sharing her bed with her husband. You never know whether or not that skirt-chaser had a casual dirty hookup / fling during the day in the office.

Что касается Вашего варианта с “he would not resist a pretty women if she came by”, то он, на мой взгляд, слишком облагораживает текст. А заодно и меняет роли: «кобель», то есть похотливый мужчина, активно ищущий партнёршу, в переводе превращается в слабовольного человека, не способного «сопротивляться» (resist) соблазну при виде хорошенькой женщины. В оригинале прочитывается явно осуждающая интонация и недовольство супруги.

И ещё, заметьте, случайные связи — это casual (не random) sex / intercourse / hookups / flings.

В романских языках, возникших из диалектов так называемой «вульгарной» (т.е. разговорной) латыни, возник мягкий звук [нь], которого в латыни не было. Так, фр. campagne происходит от лат. campania. Почему в итальянском и французском его стали записывать буквосочетанием gn, в испанском — буквой с надстрочной тильдой ñ, а в португальском — сочетанием nh, этимологи не установили. Во многом это результат усмотрения тех учёных мужей в средневековых университетах, которые формировали орфографию этих языков.
Кстати, строго говоря, в испанском слове sénior звук [n] – твёрдый. А мягко читается, например, второе n в слове niño 'ребёнок'.

Илья, ну конечно же, этот вопрос возник у многих, и я собираюсь записать видео с подробным обсуждением этой темы, а здесь отвечу кратко. Оба варианта передачи имени Charles как монархического — Чарлз и Карл — основываются на весомых логических аргументах. С одной стороны, Чарл(ь)зом мы звали нового короля все 72 года, пока он был принцем, и почему вдруг должна измениться форма его имени по-русски, если по-английски она не менялась? С другой стороны, если называть его Чарлзом III, то спрашивается, в каких учебниках истории фигурируют «Чарлз I» и «Чарлз II»? Таковых там нет, а есть только Карлы. И уже ничто не сможет изменить нарратив о том, что именно Карлу, а не «Чарлзу» Первому, отрубили голову на плахе.

Резюмируя, можно сказать, что выбор того или иного варианта — вопрос конвенции, то есть преобладающего общего мнения образованных носителей русского языка. С логической точки зрения, у обоих вариантов есть и преимущества, и недостатки. С точки зрения теории, лучше всё-таки придерживаться общей традиции, чем ломать её в каком-то одном или нескольких случаях. Напомню, что и скончавшаяся королева была по-русски Елизаветой, а не Элизабет. Во Франции, между прочим, тоже царили когда-то (в русской передаче) Людовики и Карлы, а не Луи и Шарли. И, кстати, когда сами французы писали про них на латыни, то тоже переделывали их имена, называя не иначе как Lodovicus и Carolus.

Проблема в том, что если уж ломать традицию, то тогда надо делать это последовательно во всех случаях, а это приведёт к переписыванию слишком многих текстов. Поэтому лучше уж пусть кто-то думает, будто Чарлз «взял» себе новое имя. Думаю, что так написали для простоты, чтобы не пускаться в слишком длинные объяснения, которые лингвистически неподкованные люди всё равно не поймут. Поэтому я, пожалуй, — сторонник «Карла».

Дополнение от 30.09.2022

А вот и обещанное видео.

Приветствую, Роман! Ваш вопрос побудил меня первым делом поискать какие-то сведения об А. А. Тихонове, авторе названного пособия. Ведь если человек выпускает книгу, по которой предлагает учиться школьникам и студентам, у него должны (по идее) иметься какие-то научно-методические разработки, исследования или хотя бы опыт работы по специальности, которой он обучает. Хотелось ознакомиться с перечнем его других публикаций или переводов. Увы, сведений ни об этом человеке, ни о каких-либо написанных им статьях или научных работах я не нашёл. Это уже сильно настораживает, потому что в последние годы появилось слишком много «специалистов по переводу», которые берутся обучать этой дисциплине других, ничего не предъявив в качестве собственного реального опыта. Если же этот человек где-то преподаёт, то и этот факт странно было бы скрывать.

Ну, а теперь попробую оценить его труд по существу. Тот фрагмент, который Вы процитировали («в иностранном же языке смысловое содержание не дается, а как бы задается читающему: смысл есть искомое и отправляться от него фактически нельзя»), поразил меня своим — буду откровенен — косноязычием. Вдумаемся: что значит «смысл не даётся, а... задаётся»? Это как?

Догадываюсь, что автор использует слово задавать подобно ученику начальной школы: «нам задали на сегодня задачу», т.е. имеет в виду, что смысл (кстати, смысл чего? слова, оборота, предложения?) требуется установить в результате каких-то действий, подобных действиям при решении задачи или уравнения. Но догадаться, что хочет сказать автор, можно, только сделав значительное усилие. Так ли пишутся пособия для начинающих?

Впрочем, судить о книге по одной фразе, конечно, нельзя; почитаем ещё:

Для правильного понимания и правильного перевода необходима быстрая синтаксическая ориентировка, т. е. умение находить главные и второстепенные члены предложения и устанавливать их взаимосвязь по формальным признакам. Это особенно важно, когда непонятна смысловая связь между словами. Средством такой ориентировки является грамматический анализ предложения, который подводит к раскрытию содержания текста.

Итак, для понимания нужна «синтаксическая ориентировка», а средством такой ориентировки является грамматический анализ предложения. Но не проще ли сказать, что правильно понять предложение можно, подвергнув его грамматическому анализу? Без всякой «ориентировки»? Зачем запутывать учащегося абсолютно лишним, бесполезным псевдотермином?

А вот ещё одна интересная авторская мысль:

В начале обучения переводу подходить к смыслу надо через форму, т. е. ориентируясь на формальные признаки и порядок слов в предложении, на предлоги, артикли, суффиксы и т. д. Знание указанных формальных признаков вырабатывает правильное, логически осмысленное чтение, помогает выделять главное в предложении, не останавливаясь на служебных словах.

Я специально выделил здесь фрагменты, которые явно противоречат друг другу: сначала говорится, что нужно ориентироваться на формальные элементы, предлоги, артикли «и т.д.», а потом — что можно якобы не останавливаться на служебных словах. Может быть, автор забыл, что предлоги и артикли — это как раз классы служебных слов? Да нет, он сам дальше пишет:

...следует обязательно знать служебные слова — предлоги, артикли, а также части речи, заменяющие артикль.

А если раньше имелись в виду какие-то другие служебные слова, то неплохо было бы пояснить, какие и почему на них «не нужно останавливаться». Я, впрочем, не знаю таких классов служебных слов, которые не важны для понимания и перевода текста. Например, без учёта вспомогательных глаголов трудно понять, когда и как происходило действие, обозначаемое знаменательным глаголом, относительно других действий.

[Лишь спустя некоторое время я догадался, что под оборотом «не останавливаясь на служебных словах» автор имел в виду «без труда понимая значение служебных слов, выученных заранее». Опять пришлось делать большое мыслительное усилие, чтобы понять простую, но невнятно выраженную мысль. Которая к тому же по существу неверна. Служебные слова нельзя «выучить» отдельно от знаменательных слов, синтаксических конструкций и контекстов, чтобы потом, «не останавливаясь» на них, понимать остальное. Понять (и перевести) их можно только в комплексе со знаменательными словами. Так, союз if имеет, согласно словарям, 7 очень разных значений; послелог up по-разному меняет смысл разных глаголов (ср. look up, eat up, speed up, set up и т.д.). Так что «останавливаться» поначалу всё равно придётся.]

Короче говоря, в противоречивых «пояснениях» А. Тихонова очень легко запутаться. Но вот ещё что бросается в глаза: в его книге, заголовок которой включает слово «теория», на самом деле никакой теории нет. В ней не разграничиваются значение (семантика) слова и смысл предложения: и слова, и предложения у автора «переводятся». Я не встретил в этой книжке упоминаний ни о понятии эквивалентности, ни даже о каких-либо приёмах перевода или типах соответствий. Не разграничиваются релевантные и нерелевантные компоненты значений и смыслов, ничего не говорится об актуальном членении высказывания. Вся книга сводится, по существу, к попыткам формально-синтаксического разбора фраз с целью дословного перевода. Даже как-то неловко в ХХI веке читать сентенции вроде:

Существует полное соответствие простых форм английских и русских причастий в функции определения, как по их роли, так и по месту в предложении, поэтому при переводе такие причастия и причастные обороты затруднений не вызывают.

Сразу хочется спросить: а как же абсолютные причастные обороты? Комплексы причастий с существительными? Или возможность передачи причастных оборотов придаточными предложениями либо простыми глагольными предикациями? Или неявное значение причинности у причастий, которое часто требует передачи? На эти темы написаны тома статей и диссертаций, во множестве учебников описаны типичные ошибки, допускаемые переводчиками, но, по мнению А. А. Тихонова, они (причастия — заметьте, кстати, так и сказано: «причастия», а вовсе не «их передача») «затруднений не вызывают».

Не буду утомлять Вас долгим цитированием данного пособия, резюмирую своё впечатление от него:
1. Пособие написано путаным, трудновоспринимаемым языком, его текст содержит логические противоречия, неверные положения, псевдотермины.
2. Какие-либо теоретические основы перевода в этом пособии, вопреки названию, отсутствуют.
3. В основу пособия положен механистический подход, основанный на формальных грамматических подстановках.
Искренность восторженного отзыва о пособии на сайте «Лабиринта» вызывает у меня сомнения.

Вы ещё спросили, какое пособие по переводу можно рекомендовать школьникам. Сразу оговорюсь: я не специалист по преподаванию перевода в средней школе, но, возможно, стоит начать с книги «Как стать переводчиком?» Р.К. Миньяр-Белоручева. Уж во всяком случае, компетентность её автора бесспорна.

Приветствую, Сергей!
Сразу отвечаю на вопрос: да, оборот work the sea не нарушает правил грамматики и лексической сочетаемости.
А теперь привожу обоснование.

Оксфордский словарь отмечает как в американском, так и в британском вариантах английского языка, что глагол work может употребляться как переходный в значении ‘добывать, извлекать (полезные ископаемые из месторождений, карьеров), обрабатывать (почву)’ в целях получения какой-либо продукции.

work [with object] cultivate (land) or extract materials from (a mine or quarry): contracts and leases to work the mines.

В этом словарном толковании, правда, ничего не говорится про море, но, логически рассуждая, морские недра служат рыбакам для добычи рыбы так же, как недра земли — шахтёрам для извлечения ископаемых.

Правомерность такого словоупотребления подкрепляется и данными лексических корпусов. В корпусе американского английского примеров на work the sea немного, но они есть, вот некоторые:

In the late 1800s the men who worked the sea for their livelihoods could see that creatures were being fished to extinction... (Denver News, 2012)

...they were the tough, calloused hands of a man who worked the sea, and nothing more. (Пример из научно-фантастического романа, 2011)

All the men in his family had worked the sea. (Kenyon Review, 2015)

Итак, work the sea значить ‘профессионально рыбачить’, ‘заниматься рыбным промыслом’. Это, конечно, не то же самое, что work at sea ‘работать на море’ (работать на море можно матросом на судне, рабочим на морской платформе и т.д.).

В каком-то смысле правы те ваши коллеги, которые уподобили такое употребление примеру work the field (возделывать, обрабатывать поле). Интересно, кстати, что об уличных проститутках говорят не только walk the streets, но также work the streets. Ведь для секс-работниц улица — тоже некое место, с которого они снимают свой «урожай» или «улов». Впрочем, work the streets применимо также и к уличным воришкам, рэкетирам, патрульным полицейским — в общем, ко всем, кто «работает» на улицах.

А вот выражение sail the sea аналогом интересующего вас оборота не является, у него совершенно другая логическая структура.