1) По поводу "bad days" — «плохие дни». Ну, можно, конечно, предлагать какие-то другие варианты, но ошибки в переводе я не вижу. Понятие "bad" настолько широко, что какой-нибудь конкретизирующий перевод мог бы сослужить переводчику медвежью услугу. Я очень хорошо помню, как в одном из интервью того же В. В. Путина спросили: "Do you have any problems with the fact that...?", и переводчик, не желая прибегать к корявой кальке с «проблемами», решил перевести так: «А вас не смущает тот факт, что...?» Кто бы мог подумать, что у Владимира Владимировича такая формулировка вызовет раздражение, но он ответил: «Меня вообще ничего не смущает!» И вот прикиньте, как переводить такой ответ, если спрашивающий ни о каком «смущении» не упоминал.

Но вернёмся к «плохим дням». Я думаю, что смысл, которого не было в оригинале, не появился и в переводе, потому что и по-русски в таких случаях говорят (насколько я знаю) не о «плохих», а о «критических» днях или женском «недомогании». Думаю, что данный смысл был «вчитан» в вопрос искусственно просто для того, чтобы уклониться от прямого ответа, избежать разговора о каких-то неудачах или ощущении не до конца выполненной задачи. Психологически это понятно, и политики часто прибегают к подобным приёмам.

2) Теперь о передаче античных имён и названий. Была ли это «домашняя заготовка», как Вы говорите, я не знаю. Не исключаю, что переводчику могли дать вопросы [заготовки] заранее. Но если даже реплика не была ему заранее известна, никакой «гениальности» в правильном построении английских эквивалентов для этих имён собственных я не вижу. Более того, считаю, что приличный переводчик таким умением должен обладать в обязательном порядке. Уж, по крайней мере, от переводчиков моего поколения это ожидалось. Мы на переводческом факультете Инъяза в течение двух лет изучали латинский язык. И фразу «Карфаген должен быть разрушен» (как и многие другие крылатые слова и выражения) знали (и знаем, конечно, до сих пор) и по-русски, и на латыни, и по-английски. И нас учили тому, как латинские (и вообще древние) имена собственные соотносятся с русскими и английскими эквивалентами, как они произносятся по-английски. Это КРИТИЧЕСКИ ВАЖНО ЗНАТЬ ПЕРЕВОДЧИКУ!

Ну, подумайте: на латыни (и в значительной мере других древних языках) держатся огромные пласты научной терминологии, почти вся номенклатура химии, биологии, медицины! Без знания механизмов построения русско-английских соответствий (по таким схемам, как Юлий — Julius, Кай — Caius, Страбон — Strabo, Карфаген — Carthage, Марфа — Martha, Варвара — Barbara) невозможно переводить тексты по истории, религии, искусству, а реалии из этих областей культуры и знания могут встретиться в переводе практически любого текста, в самой непредвиденной ситуации.

Так что мой совет любому, кто прочтёт эти строки: если для вас знание соответствия «Карфаген — Carthage» — признак гениальности, то я вас обрадую: вы легко можете стать столь же гениальным переводчиком. Изучайте латынь, а при возможности и греческий! Не пожалеете — пригодится!

Добрый день, Лианна. Принцип здесь такой: надо транскрибировать название пражской улицы так, как оно произносится по-чешски. Я полагаю, что она произносится [шопенова], потому что фамилия польско-французского композитора Шопена (Chopin) и по-чешски произносится с приближением к французскому звучанию. Соответственно, рекомендуемый вариант передачи —

ул. Шопенова.

Столько источников Вы перебрали! А самый естественный — «Правила практической транскрипции» не использовали.

По этим правилам (c. 8–9), й после гласных (кроме и, ы) корректно передавать буквой i. Таким образом, правильный вариант написания Вашего города на английском языке — Yeisk.

Думаю, что учебник Ю.М. Катцера и А.В. Кунина на сегодняшний день в основной своей части сохраняет лишь историческое значение: с тех пор кардинально сменилась эпоха, резкие изменения претерпели как русский, так и английский языки, иначе сегодня воспринимаются задачи перевода. Впрочем, в этом учебнике есть приложения, где рассматриваются и анализируются фрагменты переводов русской художественной литературы на английский язык. Думаю, что эти приложения могут и сегодня представлять интерес.

Что касается жизни Юлия Морисовича — он действительно пострадал от репрессий в послевоенный период, и упомянутый в цитированной Вами книге человек — без сомнения, именно он. Вам, возможно, небезынтересно будет узнать, как сплетаются человеческие судьбы: Юлий Морисович Катцер был моим соседом по коммунальной квартире. Правда, я тогда был ещё совсем маленьким ребёнком. Мама рассказывала, что Юлий Морисович был выпущен из лагеря после смерти Сталина в 1953 году и получил комнату рядом с той, в которой жила наша семья. Он был холостяк, и родители нередко приглашали его к нам на чай. Моя сестра Валентина (она постарше) хорошо помнит, как Юлий Морисович заходил к нашей семье в гости и даже часто играл с нею. В начале 60-х годов нашу огромную коммуналку на Сретенке (там жило около 20 семей) расселили, и он куда-то переехал. Уже, видимо, в этот период он работал в Московском педагогическом институте иностранных языков имени Мориса Тореза на переводческом факультете, где преподавал перевод на английский язык. Нет ничего удивительного, что он написал учебник в соавторстве с Ю.В. Куниным, который тоже работал в МГПИИЯ и тоже занимался переводом, хотя затем Юрия Владимировича стала больше интересовать фразеология, и от перевода как научной специальности он отошёл.

Юлий Морисович не только преподавал студентам, но и переводил на английский язык произведения русских писателей для издательств нашей страны. Когда моя сестра окончила инъяз, а затем осталась работать в нём, они снова стали общаться с Юлием Морисовичем, уже как коллеги-преподаватели. Я очень хорошо помню, что он даже предлагал ей попробовать свои силы в художественном переводе на английский, чтобы помочь ему переводить какие-то произведения Максима Горького для издательства «Прогресс». Но в силу некоторых обстоятельств у неё не получилось участвовать в этом проекте.

Юлий Морисович ушёл на пенсию в 70-е годы и, видимо, через какое-то время скончался. Мы почему-то узнали о его кончине лишь значительное время спустя.

На вопрос, почему после Катцера и Кунина никто не написал учебника по русско-английскому переводу, я затрудняюсь сформулировать какие-то логически безупречные объяснения. Но я поделюсь с Вами интуитивными ощущениями: когда я писал новый учебник (а писал я его долго — около десяти лет), я не торопился, потому что в душе испытывал абсолютно неколебимое чувство, что, кроме меня, за эту почти неподъёмную и отнимающую немыслимое количество времени и усилий задачу не возьмётся никто из моих современников. Чутьё меня не подвело. Всякие пособия и разработки — это пожалуйста, их пишут, а учебник (в полноценном системном смысле, основанный на научно-дидактической концепции и построенный как логический курс) — это дело совсем иное. (Разницу между учебником и учебным пособием я кратко изложил в своей лекции.) Но, конечно, не будь учебника Катцера и Кунина, по которому я в своё время учился, — не было бы и моего учебника. Мы все стоим на плечах титанов.

Юлий Морисович Катцер, разумеется, заслуживает нашей благодарной памяти. Не только как подлинно талантливый человек, но и как один из мучеников системы, который несмотря на то, что она его чуть не перемолола и не раздавила, обратил свои знания и талант ей на службу.

Ильмира, спасибо за добрые слова. «Частное учреждение» Вы правильно перевели калькированием — private institution. Этот термин, в частности, включён в глоссарий ЮНЕСКО (см. здесь).

Что касается аббревиатуры ЧУ, то я не сторонник передачи подобных сокращений в принципе, но при переводе строгих юридических документов это бывает необходимо. Можно ради формальной точности написать ChU, но если Вы решите дать сокращение PI (от Private Institution), то, я думаю, и это будет неплохим решением. Фактически Вы, переводя учредительные документы, становитесь творцом англоязычной версии названия. Значит, сделайте её такой, чтобы и читалась легче, и смотрелась изящнее.

Приветствую, Павел! Начну с видеоотрывка, ссылку на который Вы прислали. Там, по-моему, ясно, что написание Horward — это просто опечатка, и буква r там оказалась случайно. (Это для тех пользователей, кто, возможно, засомневается.)

Что же касается передачи фонемы [aʊəʳ], то проблема не так проста, как кажется. Да, действительно, правила рекомендуют передавать её буквосочетанием ауэр, но некоторые фонетисты видят здесь не одну фонему, а две: [aʊ] + [əʳ], и в этом случае вступает в силу другое правило, согласно которому [ə] передаётся на основе транслитерации, то есть в соответствии с той буквой, которая предшествует r. В этом случае оправдан и вариант Хауард.

Написание Хауард поддерживается и тем фактом, что за большинством единичных персоналий (т.е. имён или фамилий известных в прошлом деятелей) закрепилось именно такое написание.

Не могу не отметить и противоречивости в подходе к этой проблеме, которая наблюдается в передаче географических названий. На наших картах и в атласах можно найти почти исключительно написание Хауард. «Инструкция по русской передаче английских географических названий» Главного управления геодезии и картографии 1975 г. содержит в отношении звукосочетания [aʊə] противоречивые сведения. С одной стороны, в ней рекомендуется передача «ауэр», но, с другой стороны, только для случаев, когда этот трифтонг передаётся на письме буквосочетанием ower. Случаи, когда ей соответствует буквосочетание owar, в этой «Инструкции» не рассматриваются, что, видимо, и дало повод тем, кто составляет карты, использовать здесь по-русски букву а, а не э.

Резюмируя, я должен признать неотрегулированность этого вопроса и в этой связи — допустимость (пока что) обоих вариантов для ИС Howard: Хауэрд и Хауард. Это, конечно, не очень хорошо с точки зрения единообразия правил практической транскрипции.

Надо будет думать, и, возможно, внести уточнения в следующее издание «Правил практической транскрипции». Возможно, там будет рекомендовано передавать звукосочетание [aʊəʳ] как ауэр при написании ower и ауар при написании owar.

Сразу хочу пояснить свою позицию: подход, при котором грамматисты излагают правила о «переводе» тех или иных грамматических форм, я считаю в принципе неверным. Переводятся не слова и части речи; минимальной единицей перевода является высказывание, а основа высказывания — предикация. Сутью предикации является констатация действия или состояния, и глагольная форма в переводе зависит от того, как связано это действие с другими: какова последовательность действий, есть ли причинно-следственные связи между ними, отношения уступки, противительности, условия и пр. Этим темам посвящена добрая половина моего учебника «Русско-английский перевод», особенно разделы VII–IX (Типы предикаций как проблема перевода; Передача связи между предикациями и компонентами высказывания; Передача свёрнутых предикаций).

Поэтому саму формулировку «перевод причастий» я считаю некорректной и обсуждать эту тему в таком ключе не могу. Я учу студентов отталкиваться не от формы, а сначала разобрать смысл той или иной глагольной формы и установить, какая ситуация описана в тексте. Уже после этого мы выбираем те средства английского языка, которые лучше всего подходят для описания этой ситуации.

В ответ на Ваши вопросы я могу лишь высказать своё мнение о корректности некоторых фраз из учебников, которые Вы процитировали.

Прежде всего, фраза

The boys throwing stones into the pond laughed loudly

крайне искусственна (так же как, впрочем, и русская фраза «Мальчики, бросавшие камни в пруд, громко смеялись») и отчасти неграмотна. Здесь прежде всего вызывает вопросы форма laughed: она означает «засмеялись», а если мы имеем в виду продолжительное действие, наблюдаемое говорящим, то нужна, конечно, форма Continuous (were laughing). Если речь идёт о двух одновременных действиях, то никакого причастия здесь не требуется вообще, а всю фразу можно перевести так:

The boys were throwing stones into the pond and laughing loudly.

Неграмотна и фраза:

Throwing the letter into the fire he left the room.

Здесь два действия совершаются последовательно, и выражать их причастиями нет необходимости. Оптимальный перевод этой фразы —

He threw the letter into the fire and left the room,

но если глаголы поменять местами, тогда возможна форма простого причастия (Present Participle) с предлогом:

He left the room after throwing the letter into the fire.

Формула

Having thrown the letter into the fire, he left the room

возможна, если подчёркивается причинно-следственная связь между двумя действиями («поскольку он бросил письмо в огонь, то вышел из комнаты»), что может быть оправдано лишь в определённом контексте.

Что касается следующего цитированного Вами утверждения:

«Времена группы Indefinite употребляются, в отличие от времен других групп, только для констатации фактов совершения действия в настоящем, прошедшем и будущем, без указания на его длительность, законченность и безотносительно к какому-либо другому действию или моменту»,

то эта формулировка действительно не очень удачна. Авторы, видимо, хотели сказать, что форма Indefinite сама по себе не выражает и не акцентирует никакого особого аспекта действия. Во фразе "I shall work from nine to three" продолжительность и законченность процесса выражается не глаголом, а другим членом предложения (обстоятельством времени from nine to three).

Добавлю, что в таком предложении вполне возможна была бы и форма Continuous: I'll be working from nine to three. Такой перевод выражает мысль о том, что говорящий будет непрерывно занят работой, и либо его не следует в это время беспокоить, либо, наоборот, что в любой момент из этого промежутка времени его можно будет застать на рабочем месте.

Здравствуйте, Сергей! Считается, что двойные имена вошли во Франции в моду при Людовике XIV в XVII веке – была заимствована испанская традиция. В качестве компонентов двойного имени часто выбирались библейские имена либо имена предков (например, обоих дедов).

Жан-Полей больше всего потому, что это имена знаменитых апостолов — Иоанна и Павла. Некоторые двойные имена слились в одно (например, Мари-Анн превратилась в Марианну).

Хотя в алфавитах языков, пользующихся кириллицей, нередко используется графема Ъ, она там часто имеет иное фонетическое значение, чем в русском языке. Насколько мне известно, в таджикском языке эта фонема обозначает взрывную паузу, а в беглой речи фактически произносится как продолжение (удлинение или удвоение) предшествующей гласной. Поэтому с научной точки зрения простой перенос этой буквы при передаче имени на русский язык, тем более в позиции, русскому языку несвойственной (после нейотированного гласного), необоснован. Если требуется убедить в этом ФМС, может быть, имеет смысл показать работникам этой службы другие таджикские буквы, которые нельзя сохранить в неизменном виде при передаче на русский (ғ, ӣ, қ, ў, ҳ, ҷ). Отметить, что в системе ISO-9 (1995) при латинской транскрипции эта буква не заменяется никакой литерой, а обозначается апострофом ('). Или привести в пример болгарскую букву Ъ, которая на русский язык передаётся иначе (болг. Първомай — рус. Первомай).

Юрий, начну с ответа на Ваш последний вопрос (о форматировании). Мой сайт основан на техническом движке Ucoz, и возможности форматирования в постах и комментариях определяются дизайном этого движка. Впрочем, я с затруднениями, о которых вы пишете, не сталкивался: по-моему, и в постах, и в комментариях имеются средства выделения текста курсивом, полужирным шрифтом и цветом. Однако более глубокой технической консультации, боюсь, я дать не смогу; для этого я рекомендовал бы написать вопрос в сообщество пользователей Ucoz.

Теперь об отсутствии гармонии в правилах практической транскрипции с разных языков. Не сомневаюсь, что при детальном изучении таблиц Вы обнаружили бы ещё много всяких несоответствий. Я и сам могу их привести. Например, почему похожий звук [y] c французского в начале слова транскрибируется как Ю, а со скандинавских языков — как И? Ответ очень прост: правила для одних языков разрабатывает одна группа людей, а для других — другая. Под «группами» здесь имеются в виду не какие-то сплочённые коллективы мудрых учёных, а разбросанные во времени и пространстве неопределённые множества людей, преследующих самые разные цели и задачи — от теоретиков-ономастов и переводчиков до журналистов и не слишком подкованных в лингвистике рядовых пользователей. Да, находятся какие-то люди (вроде меня), которые пытаются систематизировать и упорядочить этот опыт, но им всегда приходится иметь дело с уже сложившейся конвенцией и огромным массивом противоречивого и разнородного материала, в котором не очень верные и не слишком логичные решения уже давно пустили корни и распространились настолько, что уже стали своего рода нормой.

Да и что говорить об унификации систем транскрипции с различных языков, если даже в рамках одного языка добиться такой унификации в некоторых случаях не более реально, чем долететь на пушечном ядре на Луну. Например, чтобы в транскрипции с английского фонема [æ] всегда единообразно передавалась русской буквой Э (что рекомендуется правилами), нужно добиться, чтобы в реальной практике оказались под запретом варианты Сандра, Чаннинг, Патрик, Баттерфилд, Камерон, Гладстон, а заставить переводчиков и журналистов перестать использовать мягкий знак после Л (Чарльз, Дональд, Рональд, Малькольм) может разве что введение денежного штрафа. (Только не подумайте, что я сторонник такой меры.)

Базовой причиной всех этих и многих других проблем практической транскрипции является целый комплекс глубинных языковых антиномий (противоречий), о котором мною написана целая книга — «Имена собственные. Теория и практика межъязыковой передачи». Это не значит, что на разнобой и неупорядоченность можно махнуть рукой. Это значит, что приходится стремиться к гармоничным и непротиворечивым решениям, оставаясь при этом реалистами.

Что касается упорядочения транскрипции конечного i в румынских именах собственных, то я, как и Вы, вижу необходимость в изменении сложившейся практики, но такое решение должны принять специалисты по румынскому языку, и оно должно быть предметом более или менее общего консенсуса. Среди них интереса к такому консенсусу пока не видно.

В то же время могу сообщить, что кое-какие усилия в направлении упорядочения и унификации имеют место. Так, после активных и продолжительных дискуссий как раз на этом сайте Вашему покорному слуге вместе с коллегами-переводчиками и учёными из Масарыкова университета (Брно) удалось внести вклад в упорядочение некоторых правил транскрипции с чешского и словацкого языков на русский, что было одновременно закреплено в издании в Чехии апробированной монографии (автор — д-р Станислава Шпачкова) и в «Правилах», изданных мною в Москве.

Так что не всё так плохо, но процесс упорядочения систем практической транскрипции — дело сложное, медленное и требующее согласования позиций большого количества сторон.

Дмитрий, Ваш вопрос побудил меня посоветоваться с одним из крупнейших специалистов в области немецкого языкознания и перевода — доктором филологических наук, профессором Дмитрием Олеговичем Добровольским. Он считает, что (цитирую дословно) «немецкие орфографические изыски никак не должны влиять на способ русского написания», напомнив и о том, что «ss и ß произносятся абсолютно одинаково, просто как [s]. И никогда не удваиваются в произношении».

Таким образом немецкая орфографическая реформа не сказалась на правилах транскрипции и транслитерации с немецкого языка на русский.

Что касается Вашего последнего вопроса, то здесь, боюсь, общий принцип сформулировать почти невозможно. Правила транскрипции/транслитерации всегда были и будут областью условного консенсуса и научно-практической традиции, не более того.

Евгения, Вы задали интересные и важные вопросы, которые уже глубоко продумали. Я всегда это приветствую. Ну что ж, давайте разбираться.

1. В названия ведомств и организаций, которые при прямой кальке звучат слишком «не по-русски», нередко добавляют словосочетании по вопросам. Ну, а конкретные существительные по возможности заменяют на абстрактные или собирательные, например children — детство (а не дети) или (в каких-то контекстах) ребёнок.Department for Children, Schools and Families можно, я думаю, передать как Министерство по вопросам детства, школы и семьи (здесь последние два существительных в единственном числе приобретают обобщённое значение).

2. В подобных эргонимах следует выделять лексическое ядро, от которого эргоним является производным. Здесь это Utah Valley — долина Юта, чётко выделяемый географический район с озером Юта в центре, поэтому и Utah Valley University — Университет долины Юта. То, что название спортивной команды передаётся не калькированием, а практической транскрипцией, смущать никого не должно, потому что названия команд — это некие условные ярлычки, они могут соотноситься с реальными объектами, а могут и не соотноситься, и в общем случае рассматриваются в ономастике как имена, в которых превалирует форма, которую и следует передавать.

New Trier High School я бы передал как средняя школа Нью-Трир, без слова район, но и без кавычек: ведь в нём название района как бы «перенесено» на само учебное заведение — как Вы сами пишете, название школы часто сокращается до этого топонима. Термин «средняя школа» к high school вполне применим, а вот middle school можно передавать как «неполная средняя школа».

Павел, на Ваши вопросы легко отвечать, т.к. Вы сами глубоко прорабатываете тему своего вопроса. В принципе все аргументы «за» и «против» Вы уже привели. Поэтому мой ответ будет банален: всё зависит от контекста. При переводе на английский очень важно следить, чтобы в той или иной ситуации у слова не «выскочило» незапланированное значение. Действительно, с homemade, home-built надо обращаться осторожно, чтобы эти слова не воспринимались в смысле «кустарный, самодельный», хотя они и могут означать «отечественного производства».
Поэтому вариант domestically made / produced мне кажется более универсальным, а Russian-made — так это вообще почти foolproof.
Indigenous equipment и national equipment мне не кажутся естественными сочетаниями, а domestic equipment ближе к смыслу «бытовое оборудование».

Прежде всего хочу уточнить: в очерке «Открывая Мюллера» я не критикую «Русско-английский словарь» профессора А.И. Смирницкого; я отмечаю лишь особенности его издания (громоздкость, по сравнению со словарём Мюллера и Боянуса) и некоторые пробелы его словника. В целом же труд Смирницкого я оцениваю весьма высоко, особенно с точки зрения лексикографического аппарата (грамматических помет, указаний на произношение английских слов). Между прочим, Оксфордский русско-английский словарь был в своей основе «слизан» со словаря Смирницкого, но в некоторых отношениях это оказалась ухудшенная версия. Конечно, в ряде статей там были даны более идиоматичные соответствия, но система подачи значений оказалась неоправданно упрощена. А в целом Смирницкий просвечивает через «Окфорд».

Не буду скрывать и того, что словарь Смирницкого был предшественником и своего рода основанием для «Нового Большого русско-английского словаря» под моей редакцией (2004–2008). Если Вы интересуетесь лексикографией, то в статье «Новый большой русско-английский словарь как отражение нового в лексике двух языков на рубеже тысячелетий» я подробно рассказал и о словаре Смирницкого, и том, какие усовершенствования были мною внесены в НБРАС.

Что касается словаря под редакцией Р. Даглиша, то этот словарь мне кажется очень удачным для своего времени. Сегодня он, конечно, во многом устарел в силу объективных причин, но для несложных текстов общего характера им до сих пор можно пользоваться (конечно, в сочетании с более современными источниками). Нужно только иметь в виду, что словарь Даглиша изначально планировался как словарь меньшего объёма, чем словарь Смирницкого, и поэтому в него включены лишь самые распространённые слова и их значения.