Приветствую, Роман!
Люблю отвечать на Ваши вопросы, потому что Вы обычно так тщательно сами исследуете тему, что в Вашем посте уже и содержится правильный ответ. Да, я тоже думаю, что оптимально сначала писать оригинальное название (и лучше без кавычек, а то при наборе русского текста «вылезают» обычно кавычки-ёлочки, которые с английскими словами не сочетаются), а затем в скобках и кавычках — его перевод.
В отличие от того, как это сделано в «Кругосвете», я бы сделал всё наоборот. И в курсиве нет никакой необходимости.
А на Ваш вопрос, как я поступаю, когда мне самому при переводе встречаются названия песен и композиций, должен ответить, что уже очень давно мне не предлагали на перевод подобных текстов. Но свою позицию я изложил — она совпадает с Вашей.

Обычно сэр в таких контекстах (при фамилиях известных людей и, в частности, учёных) означает носителя титула рыцаря (knight) или баронета (baronet). Поэтому в принципе желательно этот титул сохранить. Но при переводе сугубо научных текстов эта информация не столь актуальна. Можно сохранить титульное приложение при первом упоминании, а в дальнейшем, если оно повторяется при том же имени, опустить.

Приветствую Вас, Людмила Николаевна! Да, в некоторых университетах США существуют «именные» профессорские должности, хотя их немного. Некоторые из них постоянные, а некоторые заполняются по принципу ротации, например, каждый год. Я думаю, опускать такое звание в переводе не следует, ведь это действительно может обидеть учёного. Выйти из положения нам поможет старинное значение слова кафедра, которое до начала ХХ века означало не объединение преподавателей, как сейчас, а именно профессорскую должность. Но «двойное» профессорство по-русски избыточно, поэтому одного «профессора» можно сократить.

Я бы передал звания этого человека следующим образом:

Дейвид Холлоуэй, политолог, профессор кафедры истории международных отношений имени Реймонда Спруанса.

Конечно, не всякий читатель сообразит, что указанная кафедра — должность, а не подразделение факультета, но это, в общем-то, не столь существенно.

Приветствую, Илья! Вы знаете, в том, чтобы подавать имена в оригинальном произношении, есть большой смысл. Самое главное, что такое в английской речи давно практикуется в отношении, например, французских имён. Вам известно, конечно, что английские и американские студии любят делать фильмы (сериалы) на темы французской истории или экранизировать французские романы. Так вот, особенно в последнее время, я заметил, что актёры даже в быстром потоке английской речи стараются произносить имена в оригинальном французском звучании. У носителей английского языка вообще большая слабость к французскому произношению. Помните фильм «Семейка Аддамс», в котором Гомес целовал руки Мортиции после каждой французской фразы?

Так же чётко в США стараются произносить и испанские фамилии (даже пытаясь выговаривать раскатистое «р»), и это правильно, особенно с учётом того, что испаноязычных в стране становится всё больше и больше. На этом фоне нет ничего предосудительного в том, чтобы поступать точно так же и в отношении имён собственных из других языков, включая и русский. Признаюсь: меня, например, очень раздражает то, как англичане и американцы коверкают русские имена. Но они готовы учиться. У меня была знакомая англичанка, которая сама попросила меня научить её правильно ставить ударение в моей фамилии и очень добросовестно старалась произносить все звуки. Так что нет, описанный Вами подход — вовсе не экзотика для носителей английского языка. В целом я — за эту практику и нередко сам её применяю (хотя и, как говорится, без фанатизма).

Добрый день, Елена! Отчество — это уже особый, чисто русский тип антропонимов, которые транскрибировать следует по общим правилам русско-английской практической транскрипции, т.е. Serzhevna.

Здравствуйте, Елена! Да, я думаю, что это оптимальное решение. Ведь написание названия улицы с инициалами — сокращённое, а полностью, как легко выяснить в интернете, она называется Uilke Jans Klarenstraat. Поэтому и по-русски должно быть: «улица Эйлке Янс Кларенстрат» или «улица Э.Я. Кларенстрат».

Приветствую, Олег! Сейчас я объясню Вам, откуда взялся этот «стон»: он появился в «Инструкции по русской передаче английских географических названий», выпущенной Главным управлением по геодезии и картографии СССР в 1975 году. Этой инструкцией и определялось написание топонимов на советских географических картах, а затем традиция была автоматически продолжена в постсоветской России, невзирая на все новые исследования в области ономастики и правила, разрабатываемые лингвистами. Научный мир существует сам по себе (хотя и в нём, как Вы знаете, — миллион разногласий), а инструкции ГУГК — сами по себе.

Так вот, в этой инструкции 1975 года приведено почему-то двойственное «правило» передачи английского дифтонга [ou] на русский язык. Смотрите скан:

Как видите, писать по-русски оу ГУГК предлагает только там, где в оригинальной орфографии имеются буквы u или w (да и то — за исключением буквосочетания eau), а в остальных случаях достаточной считается одиночная буква о. Более того, в качестве примера дана конкретная транслитерация Stone — Стон. Отсюда, разумеется, и «Cилверстон».

C современной научной точки зрения, логики в таких «правилах» нет, и от них давно следует отказаться — особенно на фоне других, давно ставших общепринятыми, написаний — таких, например, как Стоунхендж (Stonehenge). Но, увы, чиновники интерес к этой теме утратили — никаких новых официальных инструкций в области топонимики наши государственные органы не разрабатывали и не утверждали (что, может быть, и к лучшему, учитывая, какие чудеса ономастического нормотворчества демонстрировали в последнее время разнообразные ведомства — от миграционной службы до муниципальных властей).

Так что писать куда-либо, увы, бесполезно: Вам ответят ссылкой на эту самую инструкцию. Надеюсь, мы когда-нибудь дождёмся лучших времён, когда система российских органов управления, нормотворчества и стандартизации как-то обновится и станет прислушиваться к научным разработкам.

Юлия, я рад, что мои лекции оказались Вам интересны и полезны. «Живых» лекций и семинаров я в настоящее время не веду.

Что касается фактических ошибок и искажений, встречающихся в фильмах, то принцип подхода к ним такой же, как и при переводе книг. Если ошибка случайна и не имеет критического значения для сюжета, то её можно исправить в переводе. Вспоминается пример, приведённый Я.И. Рецкером в книге «Теория перевода и переводческая практика»: Ф. Скотт Фицджералд в романе «Ночь нежна» употребил образное сравнение:

The chauffeur, a Russian tsar of the period of Ivan the Terrible.

Поскольку никакого другого «царя», кроме самого Ивана Грозного, при нём не могло быть, переводчица Евг. Калашникова переделала «царя» в «боярина»:

Шофёр — настоящий русский боярин времён Ивана Грозного.

Вот и в примере, который привели Вы, можно было бы (если ошибка случайна), заменить «сына» Петра Великого на «внука», коим Пётр III и являлся.

Но если искажения носят намеренный характер и каким-то образом «работают» на замысел автора или сценариста, то тогда их, конечно, следует сохранить в переводе. Надо только полностью убедиться в том, что Вы не ошиблись и что искажения действительно реализуют какую-то авторскую задачу. А на всякий случай, если есть возможность, подумайте над тем, не стоит ли отметить эти искажения в заключительном субтитре в виде примечания переводчика.

Приветствую Вас, Алексей! Интересный вопрос Вы задали. У меня немножко другая теория того, почему многие носители русского языка делают ударение на первом слоге (бáловать) вместо правильного баловáть. Я думаю, тут имеет место подсознательная «подстройка» под другие глаголы, оканчивающиеся на -ловать: ми́ловать, жáловать, наси́ловать, изоби́ловать. Единственным другим глаголом на -ловать, имеющим такое же ударение, как балова́ть (если не считать некоторых терминов), является глагол целова́ть.

А может быть, сказывается ещё и ассоциация с глаголами, оканчивающимися на -ывать (вка́лывать, перемáлывать, пропáлывать). Но вообще в языковых аномалиях далеко не всегда можно найти какую-то логику. Вот скажите мне, отчего десятилетиями все говорили включи́т, включён и только в конце 20-го — начале 21-го века вдруг повально «заразились» произношением вклю́чит, вклю́чен? Никакого объяснения этому нет.

Приветствую, Ростислав! В общих чертах Вы правильно изложили принципы передачи имён собственных. И, что касается второй категории (т.е. ИС, подчиняющихся правилам регулярной передачи), то я бы назвал ещё один принцип: даже «плохой» порядок лучше «хорошей» неупорядоченности.

Поэтому да, современная Iseult — не Изольда, а, согласно произношению [ɪˈzuːlt], — Изулт. И почему иностранное имя должно обязательно содержать русский маркер пола? Ведь приведённый Вами же вариант Элизабет такого маркера не содержит. Никто её не переделывает в Елизавету, если это не королева английская. Согласитесь, если мы стремимся к какой-то системе и нас устраивает Элизабет, то должна устраивать и Изулт.

А по поводу Arthur Smith — откуда взялась транскрипция «Эсер»? Ни по каким правилам так писать не предлагается. В системе регулярной англо-русской практической транскрипции буквосочетание ar, читаемое как [ɑᴿ], передаётся как ар, а согласный звук [θ] — как т. Так что Arthur — всегда Артур.

И, если Вы заметили, кроме тенденции «переделывать под наши нравы» действует и другой тренд — отказываться от традиционных (прецедентных) вариантов ИС в пользу более точной транскрипции. Например, английские короли Charles I и Charles II в нашей традиции — Карлы, но если нынешний принц Чарлз всё-таки когда-нибудь взойдёт на престол, есть большой шанс, что он будет у нас именоваться Чарлз III, а не Карл III. (Кстати, корректно писать это имя без мягкого знака — как и Чарлза Дарвина, что и делает, например, Википедия).

Надо отдавать себе отчёт, что полного «порядка» навести никогда не удастся потому, что передача иноязычных имён — процесс, в котором заложено неразрешимое диалектическое противоречие (об этом я подробно написал в своей книге «Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи»), и в нём постоянно действуют противоположные друг другу факторы — цель воспроизведения исходной формы и необходимость адаптации к системе принимающего языка. Но принятые правила регулярной практической транскрипции — это сбалансированный компромисс, и к нему желательно стремиться.