Хоть довинчивай

Новый терминатор

Не блещет русский перевод и познаниями в области точных наук, особенно математики и информационных технологий. А математических экскурсов в романе предостаточно. Ведь одним из ключей к разгадке кода является важная для математики величина, которая в английском оригинале романа обозначается как PHI.

Как ни странно, таким же образом – прописными латинскими буквами – это число обозначено и в русском переводе. А ведь это не что иное, как греческая буква φ, и если уж использование греческого символа вызвало какие-то затруднения, то почему было не отобразить в переводе её название русскими буквами – «фи»?

Беда с этими греческими буквами в англо-русском переводе: их почти никто не узнаёт! Вспоминаю начало восьмидесятых годов прошлого века, когда была популярна американская компьютерная программа под названием CHI-WRITER, позволявшая набирать математические и иные формулы с использованием греческих букв (обычные текстовые редакторы не давали тогда такой возможности). Как вы, должно быть, догадались, программа была так названа «в честь» греческой буквы χ («хи»), которую американцы на латинице обозначают CHI, а произносят, в соответствии с правилами чтения английского языка, как [kai].

Общаясь с отечественными компьютерщиками, я как-то упомянул эту программу в соответствии с оригинальным произношением – «Кай-райтер». Никто не понял, о чём речь. Я поправил себя, прибегнув к этимологическому принципу, – «Хи-райтер». Мои собеседники пожали плечами. И лишь после дополнительных разъяснений спецы догадались, посмеялись, снисходительно похлопали меня по плечу и назидательно сообщили мне, что надо говорить «Чи-райтер» (как, по их мнению, должно было читаться название программы).

Вот и букву φ в оригинале романа произносят по-разному. В переводе же случились, как сейчас говорят, сплошные «непонятки».

“That’s the number PHI.” He pronounced it fee.

– Это число PHI. – Произносит он его как «фи-и».

Поясню смысл авторской ремарки “He pronounced it fee”. Дело в том, что греческую букву φ американцы обычно называют [fai]. Однако студент, о котором идёт речь, придерживается иного варианта – [fi:]. Вероятно, он считает нужным более точно следовать оригинальному произношению в греческом языке.

А в русском переводе получается, что, говоря о букве «фи» (а по-русски её название не может звучать иначе), студент просто тянет последний звук: «фи-и». К чему бы это? Одно из двух: или он как-то связывает это с пренебрежительным междометием «фи!», или он просто кривляка.

Конечно, в переводе следовало эту ремарку опустить по двум причинам: 1) её смысл построен вокруг чисто языкового явления, не имеющего аналога в языке перевода, а это или непереводимо, или требует пространных комментариев; 2) данное сообщение не играет важной роли в структуре повествования, и опустить его – меньшее зло, чем нагружать читателя языковедческими примечаниями об экзотических для него речевых феноменах. И, конечно, та невнятица, которую мы обнаруживаем в русском тексте, – это самый неудачный выход из положения.

Ещё фрагмент романа на математическую тему:

“But it appears their reality is false.”
    “No more false than that of a mathematical cryptographer who believes in the imaginary number ‘i’ because it helps her break codes.”

– А тут вдруг выяснится, что эта их реальность – фальшь. Что они заблуждались…
    – Ну, заблуждались они не больше, чем какая-нибудь помешанная на математике шифровальщица, свято верящая в воображаемое число “i” лишь на том основании, что оно помогает разгадывать коды.

По-моему, даже в программу средней школы входят сведения о мнимом числе i, представляющем собой квадратный корень из минус единицы. Мнимое число, мнимая единица – это термины, которые ничем нельзя заменить. В рецензируемом же переводе число i названо не мнимым, а «воображаемым» и, видимо, сочтено настолько большой глупостью, что математик-криптограф превращён в «помешанную на математике шифровальщицу, свято верящую» в это число. (Замечу в скобках, что в оригинале вовсе не идёт речь именно о женщине, а местоимение her употреблено здесь в обобщённом смысле как дань политкорректности).

Когда доходит до компьютерных терминов, то тут в русском переводе полная катастрофа. Чего стóит следующий пассаж:

For your own security, if the computer does not recognize your account number, this system will automatically shut down.
    “Fonction terminée,” Sophie said, frowning.

В случае отказа компьютера принять номер вашего счета в целях вашей же безопасности система автоматически блокируется.
    – Да тут у них функциональный терминатор, – хмурясь, заметила Софи.

Так и представляю себе Арнольда Шварценеггера в знаменитой роли робота-терминатора. Камнем преткновения стало, вероятно, и то, что Софи повторила на французском языке сообщение, появившееся на экране монитора. Сообщение это означает: «Операция прекращена».

Чем дальше, тем больше усиливается впечатление о компьютерной безграмотности русского перевода. Не буду утомлять читателя полными контекстами, а приведу лишь некоторые термины с правильным переводом и теми, так сказать, «эквивалентами», которые мы находим в русской версии «Кода да Винчи».

Можно видеть, что здесь, как и в рассуждениях на религиозную тему, многие «трудности перевода» просто оставлены без перевода. Примеры такого переводческого «метода» будут приведены и дальше.

Как они ёрзали на могилах

Среди моих специализаций в лингвистике – теория и практика передачи собственных имён, поэтому я никак не могу пройти мимо многочисленных искажений имён и названий в русском переводе романа Брауна. Так, Seracini (Серачини) превратился в «Серазини», Legaludec (Легалюдек) – в «Легалудек», St. Thurial (Сен-Тюрьяль) – в «Сен-Туриал». Знаменитый французский художник XVII века Жорж де ла Тур (Georges de la Tour), картины которого висят и в российских музеях, обангличанился и стал «Джорджем».

Как мы видим, ошибки допущены в основном в именах из третьих языков – французского, итальянского, немецкого. Но не избежали ущерба и английские имена. Один из главных персонажей книги – Leigh Teabing (Ли Тибинг) – перекрещён в переводе в «Лью Тибинга».

Перечисленным персонажам и объектам ещё повезло: они пусть и на глазок, но хоть как-то названы в русском переводе. А многие просто-напросто выброшены. Например, в романе упоминается город, где находится могила Вагнера – “Wagner’s tomb in Bayreuth, Germany”. Этот баварский город знаменит ещё и тем, что в нём по инициативе Рихарда Вагнера был создан театр и основан ежегодный музыкальный фестиваль. Название звучит по-немецки как «Байройт», но в русской музыковедческой традиции закрепилось в форме Байрейт. В переводе же в этом месте читаем: «могила Вагнера находится в Германии». Очень точное указание, ничего не скажешь.

Та же участь постигла и другие известные города – французские Амьен и Шартр, а заодно с ними и английский Кентербери:

Designed in the style of the great cathedrals of Amiens, Chartres and Canterbury, Westminster Abbey is considered neither cathedral nor parish church.

Построенное в стиле других величественных соборов Европы, Вестминстерское аббатство не считается ни кафедральным собором, ни просто церковью для прихожан.

Благодаря «методу» выбрасывания из перевода трудных для передачи имён получилось, будто и другие величественные соборы Европы построены в одном стиле с Вестминстерским аббатством. Это очевидная бессмыслица.

Раз уж мы упомянули Вестминстерское аббатство, процитирую фрагмент перевода, из которого можно заключить, что там происходят странные радения каких-то фанатиков:

Лэнгдон увидел нескольких человек, стоявших на четвереньках. Он знал, что подобные сцены в Уголке поэтов не редкость, и все равно позы этих людей неприятно поразили его. Ёрзают, как полотеры, только вместо обычного пола под плитами тела усопших.

Думаю, что данный фрагмент задаёт русскому читателю загадку, не предусмотренную Дэном Брауном, – несмотря на то, что в примечании к русскому переводу поясняется: Уголок поэтов – это «часть Вестминстерского аббатства, где похоронены... известные поэты и писатели». Так, хорошо. Но что же это за маньяки, которые «ёрзают, как полотёры» над телами усопших писателей, принимая при этом неприятные взору позы? Боюсь, эту загадку невозможно решить, не заглянув в оригинальный текст. А там сказано:

Langdon saw several people crawling on their hands and knees. This prostrate pilgrimage was a common occurrence in Poet’s Corner, although it was far less holy than it appeared. Tourists doing grave rubbings.

Последняя фраза этого отрывка является ключевой для его понимания, но она оказалась выброшенной из перевода. Tourists doing grave rubbings – это туристы, снимающие копии с каменной резьбы (или барельефов) надгробных плит методом притирания. Вспомните, вы наверняка в школьные годы пользовались этим методом: когда на монетку накладывается листок бумаги и заштриховывается мягким карандашом, на листке проступает точная копия рисунка монеты.

Можно было бы привести ещё много примеров ошибок и несуразиц, которые подстерегают читателя русского перевода «Кода да Винчи». Однако рецензия и без того получилась длинновата, так что тут я, пожалуй, остановлюсь и попробую резюмировать своё общее впечатление от этой переводческой работы. Нет, несмотря на все огрехи, я не стану однозначно ставить ей «двойку»: встречаются переводы намного хуже, а здесь, как я уже говорил, текст читабелен, с грамматикой всё в порядке, лексическая палитра отнюдь не бедна.

Однако из-за многочисленных смысловых и терминологических искажений рецензируемый перевод ассоциируется у меня с автомобилем «Жигули», только что сошедшим с конвейера: ездить-то он кое-как ездит, но болты и гайки в нём не довинчены, и разумный автовладелец обязательно отправит его на «инструментальную доводку».

Вот и этот перевод явно не довинчен – он требует огромного объёма доводки в виде тщательного редактирования.

Кстати, о конвейере. Может быть, это слово кое-что объясняет?


К началу статьи