|
ВПЕЧАТЛЕНИЯЭта рубрика предназначена для материалов, не относящихся к главным темам сайта (лингвистике, переводу, словарям и прочим сюжетам о языке и речи). Ведь не только своей профессией живут переводчики и филологи. Иной раз хочется поделиться впечатлениями и мнениями о выставках, спектаклях, прочитанных книгах, каких-то поездках, вообще о событиях, свидетелем которых довелось стать. А если кому-то захочется обсудить эти материалы, можно написать свой комментарий в рубрику «Дискуссии и полемика». СОДЕРЖАНИЕ РАЗДЕЛАД.И. Ермолович. О выставке Николая Ге (на этой странице ↓) Д.И. Ермолович. Вена: скрытые сокровища Д.И. Ермолович. Мадридский треугольник С. Падалкин. Романтическая лингвистика © Ермолович Д.И. О выставке Николая ГеЭти заметки были написаны уже какое-то время назад, по свежим впечатлениям от посещения выставки работ Николая Николаевича Ге в новой Третьяковской галерее на Крымском валу. Они ни для кого особо не предназначались, но зафиксировать впечатления захотелось потому, что я впервые увидел столь полное собрание работ художника, и с меня очень быстро слетело привычное благодушно-почтительное, но, как выяснилось, поверхностное отношение к этому русскому классику, сформированное прежними песещениями музеев и книгами по искусству XIX века. (Добавлю, что в изобразительном искусстве я не совсем дилетант, поскольку с детства учился искусству и получил художественное образование в Московской средней художественной школе при Институте имени В.И. Сурикова.) Возможно, моё видение ошибочно, но оно оказалось именно таким.
Пейзажи 18–20-летнего Ге показались мне неблестящими. Где-то подкачала цветовая перспектива (картина «плоская»), где-то цвет (ядовита зелень или синь), где-то фактура. Впрочем, впечатление о залитых солнцем уголках природы возникает достоверное: живописец ещё не мастер, но уже продвинутый ученик. В зрелом возрасте Ге вернулся к пейзажу на совершенно ином уровне: он писал деревенские виды в совсем другой, намного менее фигуративной и более импрессионистической манере, когда жил у себя на украинском хуторе. Перехожу к его первой крупной академической композиции: «Ахиллес оплакивает Патрокла» (слева). За неё Ге вроде бы получил медаль и ещё какие-то отличия от Академии художеств, а я не могу прийти в себя: какое скопище банальных штампов! Драпировки, прикрывающие срамные места в остальном обнажённых героев, наброшены на них «красивыми» изгибающимися складками, но держатся на них непонятно как. А сами эти драпировки образуют композиционно уравновешивающие друг друга мощные цветовые блямбы. Цвета этих блямб, кажется, ученически прилежно перенесены из учебных пособий по колористике: морковный, приглушённый бирюзовый, тёмно-изумрудный. Да и вся картина настолько прилежно сконструирована, что не вышибает ни капли эмоций.
Переходим к последующим картинам художника, и там всё то же: сконструированность, цветовые блямбы-тряпки… Вторая мифологическая картина Ге, написанная в этом стиле и удостоенная какой-то премии, называется так: «Саул у Аэндорской волшебницы» (справа). Точнее, это не мифологический, а редко изображаемый библейский сюжет. Яркая тряпка здесь, правда, одна: кирпично-красная у Саула, остальные более спокойных тонов, но тоже вся композиция построена на этих тряпках. Идём дальше: итальянский период. Пейзажи. Живописные штампы имеются в изобилии, но видно, что художник с немалым успехом постигает тайны передачи освещения. Из портретных работ видно, что из него формируется хороший портретист.
Отрадно, впрочем, то, что в дальнейших работах Ге, кажется, отказывается от цветовых блямб в пользу более естественной и дробной цветовой композиции. При этом он всё больше пытается играть на тени и контржуре [предпочитаю этот вариант слова словарному «контражур» — он ближе к французскому contre-jour]. Вот одна из этапных работ: «Христос в саду Гефсиманском». Дело происходит ночью, вся картина написана в тёмных тонах, хитон Христа почти чёрный, лицо его в тени, и черты лица разобрать трудно. На покатом лесистом склоне сада в тени раскидистых крон Христос опустился на одно колено, но почему избрана такая поза, мне, непросвещённому, не понять: то ли он так и собирается простоять на одном колене какое-то время, то ли это промежуточное положение перед тем, как стать на оба колена. Если имеется в виду последнее, то ощущение движения, переходности позы полностью отсутствует. А если первое, то эта поза слишком театральна и совершенно неудобна для горестных раздумий и молитвы о том, чтобы чаша страданий его миновала… Вспомнился «Христос в пустыне» Крамского, горестно сидящий на камне, — та поза гораздо более правдоподобна. И ещё: фигура коленопреклонённого Христа какая-то нескладная. Согнутая в колене и поставленная на ступню нога растет из непропорционально низкого места, и кажется, что если её выпрямить, то она окажется иной длины от бедра до колена и от колена до стопы, чем вторая нога, опущенная коленом на почву. Мозг снова пронзает ещё одно подозрение: пожалуй, Ге не очень хорошо владел анатомией, а не только плохо умел расположить фигуру в пространстве... [К сожалению, репродукция, которая воспроизводится на этой странице, слишком темна, чтобы на ней можно было различить положение или анатомию фигуры Христа, а более удачной репродукции мне найти не удалось.]
Свет от заслонённой лампы расходится по комнате, в разной мере освещая лица собравшихся, коих сразу хочется пересчитать. Я сознаюсь, что не удержался и посчитал персонажей: у меня получилось одиннадцать (без Христа). Значит, одного ученика не хватает. Почему? Не обошлось и без штампов: зловещие гигантские тени на стенах, цветные тряпки (зелёная на Иоанне, бурая на Христе). А больше, чем что бы то ни было, внимание зацепляют две головы апостолов, оказавшиеся каким-то противоестественным образом слепленными вместе. Голова одного апостола, написанная в профиль, вытянута так сильно, что под линией шеи, подбородка и бороды оказалась нижняя часть лица другого апостола. Нижняя голова выглядит врезанной в верхнюю, и никакими силами, никаким убеждением себя, что один объект ближе, а другой дальше и частично заслонён, невозможно отделаться от этого впечатления. Пространственная перспектива в этой картине напрочь отсутствует, да и вообще невозможно взять в толк, зачем Николаю Николаевичу Ге понадобилось лепить этого кунсткамерного двухголового монстра. Нет, я никак не могу разделить мнения, что «Тайная вечеря» Ге — шедевр. Наоборот, мне она представляется одной из самых слабых его работ и едва ли не самой слабой из всех работ на эту тему.
«Страстной» цикл Ге, мне кажется, отличается тем, что художник, зная свои слабые стороны, попытался скрыть их. Акцент он делает на том, что ему удаётся лучше всего, — освещении. Он умеет изображать объекты затенённые и стоящие против света, хотя, надо сказать, Рембрандту это удавалось не в пример лучше (уж прощу прощения за это, может быть, неуместное сравнение). О цветовых тряпках-блямбах нет и воспоминания. Почти все фигуры завёрнуты в хитоны или плащи, так что художнику нет необходимости мучить себя анатомическими деталями. Хотя где-то приходится: в картине «Что есть истина?» отведённая в сторону рука Пилата явно далась живописцу не сразу: на полотне видны следы более раннего варианта, который находился левее. (Впрочем, я, может быть, ошибаюсь: эта картина написана поверх другой, и не исключено, что «ранним вариантом» мне просто кажется прежняя живопись на картине, использованной как холст.) Как бы то ни было, жест Пилата мне чисто визуально не нравится тем, что линия его руки и пальцев, если её немного продолжить, упирается прямо в лицо Христа, а это даже как-то некорректно. И ещё об этой картине: искусственность, придуманность мизансцены и её освещения всё-таки здесь очевидна. Оба персонажа — Пилат и Христос — написаны с теневой стороны: Пилат против света, идущего от источника слева в глубине за пределами края картины, а Христос в тени за углом стены. Но в игру на контржуре художник играет не до конца: ему понадобилось высветить правую часть спины Пилата и некоторые участки стены рядом с фигурой Христа, как если бы на них ложился свет от некоего дополнительного источника. Однако никаких других признаков такого источника нет: например, ничто не ослабляет густые тени, лежащие на земле. Значит, художник слукавил и немного обманывает зрителя: внешне реалистичное изображение на самом деле неправдиво.
К сожалению, эта последняя работа Ге сохранилась только на фотографиях, которые и экспонируются на выставке в ГТГ. Одна фотография также проецируется на большой экран. Оригинал картины пропал, его местонахождение неизвестно. Так что я вынес из этой выставки что-то новое для себя. Значит, побывал на ней не зря. |