© Д.И. Ермолович, 2005 г.
Детская болезнь «размазни» в последовательном переводе
Важнейшее качество профессионального устного перевода (как и перевода вообще)— это, конечно, верная передача смысла сказанного. Вторым по важности качеством является, пожалуй, грамотность и культура речи переводчика. Но даже грамотная речь может страдать многословием и усложненностью. Поэтому третьим отличительным признаком хорошего последовательного перевода я считаю лаконизм – умение выразить мысль четко и без лишних слов или по крайней мере не более сложно, чем это сделал оратор.
Пожиратель времени
Насколько же трудно последовательному переводчику быть лаконичным! Сколько раз приходилось наблюдать, как переводчик будто упражняется в многословии, неоправданно затягивая общее время доклада (диалога) и испытывая на прочность внимание и терпение слушателей.
В принципе переводчик должен, как мне кажется, стремиться к такому переводу, который в целом не превышал бы оригинал по текстовому объему (или длительности звучания, исходя из нормального темпа речи). Это обычно достигается путем компрессии и использования идиоматических средств.
Но даже если перевод, скажем, с английского на русский язык длиннее оригинала на 10–30 процентов, это можно считать допустимым. Известно, что в русском языке слова в среднем длиннее, а многие короткие английские термины и сокращения передаются по-русски двух-трехсловными соответствиями. Кроме того, перевод подчас получается длинным потому, что требует развернутой передачи тех смысловых компонентов оригинала, которые или вообще не выражены в нем явно, или выражены более экономными языковыми средствами.
Однако сейчас я веду речь о тех случаях, когда последовательный перевод резко превышает оригинал по длительности без всякой объективной необходимости. Причем раздувается не на какие-то пару десятков процентов, а бывает, даже в разы. Вот пример более чем трехкратного, согласно хронометражу, превышения:
Оратор. It has a lot to do with depleted reservoirs. The well stability is an issue but also, where you want to have the properties of the formation, you need to drill deeply into the formation with your logging instruments. (Длительность звучания – 14 сек)
Переводчик. И, очевидно, вот следующие два вопроса, они являются как бы даже взаимоувязанными. Здесь в том и в другом случае мы говорим с вами о месторождениях, которые вышли уже на последний, заключительный этап разработки, о старых месторождениях. Здесь очень важно подчеркнуть, это очевидно всем, что исследование пласта в этом случае просто приобретает категорически важное значение. Нужно найти такие способы, такие инструменты геофизические, которые позволили бы, так сказать, глубже изучать пласт и составлять более четкое представление о том, где он выработан, где еще что-то можно, так сказать, добыть. (Длительность звучания – 45 сек) (1)
Когда я слышу подобную манеру последовательного перевода речи, я не нахожу для нее другого обозначения, кроме как словесная размазня.
Давно хотелось разобраться в этом явлении. В чем дело? Переводчику трудно? Ему не хватает опыта? Но размазню «производят» отнюдь не только новички или неспециалисты, а и немалое число людей, давно и профессионально занимающихся последовательным переводом. Способен ли их опыт заменить им специальную переводческую подготовку? (Известно, что среди тех, кто зарабатывает на жизнь последовательным переводом, немало людей, никогда не обучавшихся этому ремеслу и даже не имеющих филологического образования). А может быть, они считают многословие достоинством, а не недостатком?
Задумываясь над этими вопросами, я, конечно, сделал для себя какие-то общие выводы из впечатлений, накопившихся за многие годы. Однако для того, чтобы обдумать проблему предметно, не хватало конкретных примеров. Память – вещь ненадежная, а для фиксации интересных образчиков перевода в процессе работы не было ни времени, ни условий.
Но вот недавно представился случай. На одном из симпозиумов, где я работал переводчиком-синхронистом, часть выступлений переводилась другими переводчиками последовательно (таково было желание организаторов). В периоды вынужденного простоя я получил и физическую, и техническую возможность записать фонограмму одного из заседаний. И оказалось, что длительность общего звучания перевода превышает длительность оригинальных докладов более чем в 2 раза (приведенный выше пример взят как раз из этой записи).
Хочу сделать специальную оговорку, чтобы избежать обвинений в поверхностном подходе. В этой статье я не делаю обобщений на основе единичной записи (которая сама по себе, разумеется, не имеет статистически доказательной силы). Я лишь использую записанный текст как источник наглядных примеров для иллюстрации мыслей, вытекающих из гораздо более обширного опыта наблюдений.
Собирательный образ
В дальнейшем в этой статье слово Переводчик (с прописной буквы) употребляется собирательно, обозначая всех авторов записанных мною переводов без уточнения их числа и пола. Однако необходимо указать на некоторые характеристики этого собирательного образа, которые были свойственны всем его прототипам.
Во-первых, наш Переводчик – не новичок, он солидного возраста и работает в этом качестве много лет. Во-вторых, он имеет филологическое образование — но не переводческое, а педагогическое, и переводу учился на практике, по-спартански. В-третьих, он уверенно владеет обсуждаемой темой и ее терминологией, проработав ряд лет на совместном предприятии. (Отмечу попутно, что темами симпозиума были геологоразведка, добыча углеводородов, эксплуатация скважин). В-четвертых, он хорошо знаком с переводимыми лекторами, поскольку тесно сотрудничает с ними на работе.
Знание этих особенностей позволяет отсеять некоторые привходящие факторы, напрашивающиеся как самое легкое объяснение размазни: например, фактор неопытности переводчика, фактор незнания им темы или фактор плохого понимания им оригинала из-за непривычного стиля или акцента оратора. Все эти обстоятельства ухудшают качество перевода в целом, во всех его аспектах, а нас интересует специфика именно размазни. Следовательно, отсутствие в данной ситуации перечисленных факторов – в интересах нашего небольшого специального исследования.
Кроме того, я сознательно не рассматриваю в качестве возможной причины размазни индивидуальные психофизиологические нарушения, в принципе мешающие человеку изъясняться (а не только переводить) грамотно и толково. Мне почему-то кажется, что люди, страдающие дислексией, вообще вряд ли должны стремиться в нашу профессию и тем более заниматься ею. Да и разговор с Переводчиком показал, что в бытовом общении он непринужден, уверен в себе, не лезет за словом в карман и особенным многословием не страдает.
Вообще следует признать, что наш Переводчик в принципе вполне способен переводить правильно, ясно и коротко. Вот пример практически идеального перевода, прозвучавшего из его уст:
Оратор. There is another one in Argentina, it’s more simple but it is also a smaller storage.
Переводчик. И еще одно хранилище в Аргентине, оно попроще и поменьше размером. (2)
Увы, подобные удачные примеры в нашей записи – редкость.
Слова-паразиты
Из чего же складывается переводческая размазня? Первое, что бросается в глаза, – это слова и выражения-паразиты:
Оратор. And as you can see it’s quite an unusual combination of companies that worked together here.
Переводчик. И, как вы можете видеть, вот, по списку этих компаний, которые перечислены, значит, это, в общем-то, довольно такая неоднородная, можно сказать, группа компаний, которые работают вместе. (3)
Оратор. I’ll first talk about some of the theory behind the development of the tool…
Переводчик. Очевидно, мне нужно немножечко, так сказать, рассказать о теории, которая явилась как бы основой, что ли, для разработки вот этого устройства. (4)
Причина возникновения слов-паразитов в переводе (как и вообще в речи) более или менее известна: говорящий еще не сообразил, что сказать дальше, но боится допустить паузу и поэтому заполняет ее либо «эканьем», либо словами-паразитами. Наш Переводчик почти не «экал»; зато словами-паразитами сдабривал свой перевод сверх всякой меры.
Неоправданная боязнь паузы свидетельствуют о волнении или неуверенности говорящего. А волнение это вызвано тем, что Переводчик находится в трудном, иногда мучительном поиске подходящего варианта:
Оратор. A switch to fuels with a lower carbon content, for example, natural gas, as we have seen in the previous slides.
Переводчик. Значит, переключение, как бы, что ли, переход на использование топлив с меньшим содержанием углерода, например, как я уже говорил, природный газ вместо угля. (5)
Здесь Переводчик споткнулся о передачу слова switch, сначала сказав переключение, а затем поправившись – переход. На самом деле можно было не поправляться: и первый вариант совсем не плох. Но колебания Переводчика оказались отмечены словами-паразитами, как флажками.
Подводка
Рассмотрим еще один пример:
Оратор (заканчивая предыдущую реплику): …and trouble avoidance — that’s the last one.
Переводчик. И также еще одна сфера, которая позволяет работать над тем... как бы сказать... избежания всяких неприятностей в процессе строительства скважин. (6)
Перед слушателями разворачивается ход мыслей Переводчика: он думает над тем, как бы ему лучше выразиться, и прямо так и заявляет: как бы сказать. Вдобавок Переводчик пытается выиграть время, предваряя свою реплику длинной, ничего не значащей фразой: И также еще одна сфера, которая позволяет работать над тем… Он мог бы с таким же успехом начать с одного из следующих оборотов, годных для «приклеивания» практически к любому высказыванию:
И еще один существенный момент, о котором следует сказать, – это…
Важно также не упускать из виду, что…
Другим заслуживающим внимания вопросом является вопрос о…
Я бы назвал этот нехитрый прием подводкой. Подводка действительно способна дать переводчику какое-то дополнительное время, чтобы подумать над трудным элементом текста. Однако я не считаю подводку таким уж изобретательным или полезным приемом. Подумаем: выигрыш от этой словесной пустышки составляет 4–5 секунд. Почему бы просто не взять эту паузу и не начать затем сразу переводить по существу?
Ведь переводчику совершенно необязательно раскрывать рот в то же мгновение, когда его закрыл оратор. Пауза до 5 секунд перед началом перевода вполне допустима и не только не вызовет раздражения у слушателей, но, напротив, даст им небольшой отдых от звукового шума и освежит их внимание.
Но наш Переводчик, видимо, считает, что не должен давать слушателю никакого отдыха, и заполняет возможную паузу ничего не значащими фразами. Может быть, он даже считает, что это дело его чести — не закрывать рта, даже когда он еще не сообразил, что сказать по существу. В результате перевод замусорен, а аудитория замучена, потому что на нее возложена утомительная работа по вычленению существенного содержания из безостановочного речевого потока.
А самое огорчительное в том, что в обсуждаемом нами случае Переводчик так и не достиг цели. Видно, что ему не хотелось переводить trouble avoidance неуклюжим дословным оборотом избежание неприятностей, но ничего лучшего (например, предотвращение или профилактика сбоев) так и не пришло в голову. Громоздкая вводная фраза только засорила и без того малоудачный перевод. Подводка не помогла.
Ниже, в разделе «Потери от многословия» будут приведены примеры еще более неприятных последствий подводки — смысловых потерь.
Торможение
Торможением можно назвать порождение Переводчиком информативно пустого отрезка речи в конце своей реплики. Вроде бы всё необходимое сказано, но переводчик продолжает говорить, проделывая некий «тормозной путь», прежде чем остановиться, как в следующем примере:
Оратор. This was really to illustrate the issue a little bit.
Переводчик. Я хотел вот такими примерами, что ли, немного проиллюстрировать те задачи, те проблемы, которые стоят перед нами. (7)
Если подводку можно объяснить стремлением Переводчика выиграть время для обдумывания варианта, то есть преодолением некоторых внешних для него трудностей, то у торможения причины скорее внутренние. Оно обычно возникает, когда Переводчик не продумал как следует речевую конструкцию, создает ее на ходу. При этом получается, что в смысловом отношении Переводчик завершил свою реплику раньше, чем синтаксически. Из-за этого фраза выходит несбалансированной, отсюда и необходимость в чисто формальном довеске к ней, не несущем какой-либо смысловой нагрузки.
Кроме того, в интонационным рисунке речи нашего Переводчика довольно редки нисходящие интонации, выражающие спокойную категоричность. Стресс и неуверенность порождают в ней слишком много восходящих тонов. Переводчик, повышая тон на последнем слове синтагмы, оставляет себе возможность поправиться или добавить что-то уточняющее, но из-за этого у него иной раз не получается поставить точку в нужном месте. Пример:
Оратор. …and also some of the field results that we have seen as a result of using it.
Переводчик. И также позволю себе рассказать о результатах, которые были получены непосредственно при использовании этого устройства… (последнее слово произнесено с восходящей интонацией, предполагающей продолжение, но, поскольку все уже сказано, наступает пауза, т.к. переводчик ищет, чтобы ему еще сказать) э-э… э-э… на бурильных колоннах. (8)
Перебор синонимов
Расползанию перевода в длину способствуют не только слова-паразиты, знаменующие собой неуверенность Переводчика в возможных вариантах, но и сами эти варианты, если Переводчик перебирает их не в уме, а вслух. С этим явлением мы познакомились на примере со словом switch, которое было переведено два раза – сначала как переключение, потом как переход. Вот еще более показательный образчик перебора синонимов:
Оратор. What are the sources of CO2 emissions?
Переводчик. Ну, и надо теперь, наверно, посмотреть на то, кто же является, так сказать, ответственным за вот эти все негативные явления, откуда берутся эти газы, что за источники мы имеем. (9)
Здесь снова наличествуют такие уже рассмотренные ингредиенты размазни, как слова-паразиты (ну, так сказать, вот эти все) и подводка (надо теперь, наверно, посмотреть на то…). Это маркеры поиска Переводчиком подходящего эквивалента для слова sources. Простое вроде бы слово, но русский вариант почему-то Переводчику не дается. Начинается перебор: сначала идет длинный описательный парафраз: кто же является, так сказать, ответственным за вот эти все негативные явления; потом более краткая глагольная конструкция: откуда берутся эти газы; и только после этого к переводчику наконец приходит самый точный и естественный эквивалент – источники.
Сам того не подозревая, Переводчик завел слушателей на свою профессиональную кухню и заставил их наблюдать за процессом приготовления блюда. В итоге простая фраза из 7 слов вылилась в длинный пассаж из 29 слов. Превышение объема сказанного более чем в четыре раза.
Приведем еще один пример:
Оратор. So the challenge is to reduce CO2 in the atmosphere.
Переводчик. Итак, самая главная наша задача, самая главная проблема, вызов нашего времени – это сократить уровень выбросов CO2 в атмосферу. (10)
Тут ситуации немного иная. Отсутствие слов-паразитов и подводки свидетельствует о том, что Переводчик в данном случае не испытывает колебаний. Он хорошо знает, как можно перевести слово challenge, но не ограничивается одним вариантом, а выдает целых три (задача, проблема, вызов времени), да еще и с усилительными атрибутами.
А вот пример, где из двух однородных членов каждый передается двумя синонимами:
Оратор. So the challenge is to increase the efficiency of energy conversion and use.
Переводчик. Также очевидна необходимость увеличения эффективности превращения, конверсии энергии и ее утилизации, использования. (11)
Встретились и случаи, когда наш Переводчик прибегает не только к синонимии на уровне слова, но и к синонимичному парафразу на уровне предложения:
Оратор. So it will be wise if you can make things simpler there.
Переводчик. И очевидно, вот, простота обустройства скважины — она будет вызывать и простоту обслуживания. Чем проще мы ее построим, обустроим, тем проще будет работать дальше с ней. (12)
Фактически одна и та же мысль высказана дважды разными способами. Нельзя сказать, что Переводчик перебирает варианты, потому что не удовлетворен ими, – различные формулировки приемлемы в более или менее одинаковой степени. Тогда в чем дело? Одной из причин может быть медленное торможение, о котором говорилось в предыдущем разделе. Но можно усмотреть в этом и другую причину — отсутствие самодисциплины. Возможно, переводчик интуитивно полагает, что кашу маслом не испортишь, и сообщает все известные ему варианты.
Конечно, это неверный подход. Если есть несколько одинаково приемлемых вариантов – выбери любой и ограничься им: уважай время тех, для кого ты работаешь.
Сохранение избыточного
Словари обычно стремятся дать такое соответствие слову и особенно словосочетанию, в котором были бы максимально учтены все нюансы его значения. Такое соответствие иногда намного длиннее оригинала. В реальном же контексте, где часто возникает информационная избыточность, его можно или даже нужно сократить или модифицировать так, чтобы передать только актуальные смысловые и формальные элементы, а несущественные — отсечь. В противном случае перевод, естественно, получается многословным. Сравним:
Оратор. And, last but not least, there are questions about how easy or difficult it is to install.
Переводчик. И последний по, так сказать, перечислению, но не последний по значению вопрос состоит в том, насколько просто можно устанавливать такое оборудование. (13)
Действительно, популярное английское выражение last but not least можно перевести на русский оборотом: последний по порядку, но не по значению (важности). Однако в переводе конкретных высказываний такой громоздкий и несколько искусственный эквивалент бывает не уместен. Ведь last but not least — разменная монета, ораторы часто употребляют это словосочетание автоматически перед последним пунктом перечисления. Употребление же «полновесного» эквивалента последний по порядку, но не последний по значению вопрос состоит в том, насколько… создает избыточный акцент на данном обороте, неоправданно привлекает внимание читателя к не слишком важному элементу высказывания. Функционально английскому выражению лучше соответствуют обороты не в последнюю очередь; немаловажно и то, как… или даже просто вводное слово наконец.
Нельзя сказать, что наш Переводчик вообще не умеет пользоваться контекстуальными соответствиями: в другой части своего перевода он весьма просто и изящно перевел last but not least коротким русским выражением и еще (см. ниже пример 15). Но в рассмотренном случае ему все же не удалось вписать словарный эквивалент в контекст.
Смысловая разделка
Еще один прием, к которому нередко прибегает наш Переводчик, – это смысловая разделка фразы. Суть приема в том, что опорные смысловые элементы высказывания искусственно отрываются друг от друга формальными выделительными оборотами. Переводчик раздробляет смысловые комплексы, очевидно, полагая, что так ему будет легче справиться с составляющими их компонентами. «Разделяй и властвуй». Чаще всего происходит отрыв подлежащего от сказуемого, но это могут быть и другие тесно связанные между собой члены предложения.
При этом используются упаковочные обороты типа: что касается…, то; говоря о…, следует отметить, что; если речь идет о…, то и т.п. Вроде бы грех невелик: выделительные обороты не так уж сильно удлиняют фразу, да и вообще не кажутся столь же избыточными, как, например, слова-паразиты. Но смысловая разделка фразы таит в себе другую опасность: логическая связь разделяемых компонентов высказывания при таком способе перевода ослабляется. Из-за этого структура перевода становится более рыхлой, его смысл – менее прозрачным.
Вот как это выглядит у нашего Переводчика:
Оратор. And, at last, aquifers have a tremendous potential capacity of about 400–10,000 gigatons.
Переводчик. Что касается водоносных горизонтов, то они представляют собой еще более мощный, так сказать, объем… дают возможность хранения гораздо большего объема, то есть от 400 до 10000 гигатонн. (14)
В этом примере Переводчик, отдельно препарировав подлежащее (что касается водоносных горизонтов), только затем задумывается о передаче предикативной группы. В итоге он «въезжает» в неуклюжую конструкцию, в которой получается, что «они представляют собой… объем», и затем вынужден долго и неизящно корректировать себя («горизонты… дают возможность хранения… объема»).
Вот еще отрывок:
Оратор. And, last but not least, for high-pressure high-temperature applications you need a much more reliable equipment.
Переводчик. И еще: если мы говорим об аномально высоких давлениях и температурах, то, очевидно, нужно более надежное оборудование, которое могло бы долго и надежно служить в скважине. (15)
Здесь же оборот «если мы говорим о…, то нужно…» затуманивает главный смысл фразы. Чтобы понять из переводного текста, в чем логическая связь между давлением и температурой, с одной стороны, и надежным оборудованием, с другой, требуется, на мой взгляд, дополнительное усилие мысли. Не сразу и сообразишь, что более надежное оборудование требуется не тогда, когда мы просто «говорим» о повышенном давлении и температуре, а для работы в условиях таких показателей.
Впечатление таково, что нашему Переводчику бывает трудно «переварить» целостный логико-смысловой комплекс высказывания. Когда же он прибегает к смысловой разделке предложения, страдает адекватность его перевода (не говоря уже о краткости). Вместо «разделяй и властвуй» получается «разделил – собирай осколки».
Комментаторство
Наш Переводчик не всегда правильно осознает свою роль и функции. Забывая, что его задача — переводить и только переводить, он иногда входит в другую роль, роль комментатора. Рассмотрим пример:
Оратор. And of all the new challenges for our business, reducing downhole failure, getting a longer bit life, and increasing the rate of penetration are among the greatest.
Переводчик. И вот эти, как их сейчас модно называть, вызовы, или сложные задачи, которые стоят перед буровиками, заключаются в том, чтобы можно было, значит, уменьшить время, которое, так сказать, тратится на удаление долот, сократить затраты, естественно, и увеличить время жизни долота, фактически говоря. И увеличить также скорость… механическую скорость проходки. (16)
Читатель обнаружит в приведенном отрывке многие из уже рассмотренных элементов размазни. Но сейчас нас интересует новый элемент, выделенный полужирным шрифтом. Переводчик снова споткнулся об английское слово challenge и приводит дословное соответствие, которое ему явно не нравится (вызовы). Предполагая, что и для слушателей это слово звучит не совсем естественно, он вводит в свою речь «оправдательный» комментарий: эти, как их сейчас модно называть, вызовы.
Смысл комментария примерно таков: «я использовал в переводе слово, которое мне на самом деле не нравится, но другие языковые посредники — переводчики и журналисты — его употребляют, так что я следую не только за оратором, но и за нынешней модой в словоупотреблении, поэтому не судите меня слишком строго».
А «для надежности» далее в переводе дается и более естественный эквивалент — сложные задачи, которые стоят перед...
Комментаторство в устном переводе, конечно, недопустимо. Ведь слушатель воспринимает перевод как воспроизведение оригинала и может подумать, что замечания по поводу терминов принадлежат именно выступающему, а не добавлены переводчиком. Переводчик не должен брать на себя роль комментатора, потому что аудитория не в состоянии отделить сказанное оратором от сказанного переводчиком, определить, где кончается перевод и где начинается комментарий.
Ссылка на оратора в третьем лице
Комментаторство, как уже отмечалось, приводит к путанице ролей. Одно из следствий этого заключается в том, что, вставляя свои комментарии, Переводчик позволяет себе упоминать о выступающем в третьем лице:
Оратор. So we have contrasted the situation.
Переводчик. Мы сталкиваемся здесь с довольно-таки таким… такой контрастной ситуацией, как выражается докладчик. (17)
В этом примере, как и в предыдущем, Переводчик не уверен в выбранном варианте перевода. На сей раз трудность вызвало выражение to contrast the situation (сопоставить положение дел, провести сравнение). Перевод по созвучию корней слов — мы сталкиваемся с контрастной ситуацией — не нравится ему самому, и он перекладывает ответственность за такую формулировку на оратора: как выражается докладчик. Одновременно происходит смена роли: Переводчик ведет речь уже не от имени оратора, а комментирует сказанное последним со стороны.
Иногда Переводчик дистанцируется от оратора, даже ничего не комментируя:
Оратор (просит поднять руку тех слушателей, кто является специалистом по бурению). It’s good there are not too many drilling engineers here because I’ve promised to keep life very simple for my interpreter.
Переводчик (смеется). Слава богу, немного буровиков, потому что, говорит, я переводчице пообещал категорически облегчить ей жизнь, слишком в детали не лезть никакие (снова смеется). (18)
Реплики типа «он говорит» (об ораторе) — как, кстати, и смех — совершенно недопустимы и являются одним из признаков невысокого профессионализма. Переводчик должен помнить: его перевод — воспроизведение сказанного на другом языке, поэтому «я» в речи переводчика — это «я» оратора, а собственного «я» у переводчика в процессе передачи чужой речи нет и не может быть. По той же причине и местоимение «он» в переводе никогда не должно относится к оратору.
>> Читать дальше
К началу страницы