|
  Опубликовано в журнале «Иностранная литература» 2002, №4 Александра БорисенкоПесни невинности и песни опыта.
|
Alan A. Miln |
В. Руднев, Т. Михайлова |
Н. Рейн |
To her Hand in hand we come Christopher Robin and I To lay this book in your lap. Say you like it? Say you're surprised? Say it's just what you wanted? Because it's yours because we love you.
|
Ей Рука об руку мы идем, Кристофер Робин и я, Чтоб положить эту книгу тебе на колени Скажи, ты удивлена? Скажи, она тебе нравится. Скажи, это как раз то, чего ты хотела? Потому что она твоя — Потому что мы тебя любим. |
Посвящается ей Кристофер Робин и я Пришли к тебе в гости и просим Подарок принять. Преподносим Мы книгу, сюрприз для тебя. Понравится, нет ли — не знаем, Но очень надеемся — да! Теперь эта книга твоя, С любовью тебе посвящаем. |
DEDICATION You gave me Christopher Robin, and then You breathed new life in Pooh. Whatever of each has left my pen Goes homing back to you. My book is ready, and comes to greet The mother it longs to see -- It would be my present to you, my sweet, If it weren't your gift to me. |
Посвящение Ты дала мне Кристофера Робина, а потом Ты вдохнула новую жизнь в Пуха. Кто бы ни вышел из-под моего пера, Он все равно возвратится домой к тебе. Моя книга готова, она идет навстречу Своей матери, которую давно не видала — Это было бы моим подарком тебе, моя радость, Если бы ты сама не была подарком для меня. |
Настало время оживить Героев прежних глав, Где всякий может удивить И показать свой нрав. Из-под пера выходят вновь Как будто на парад, Чтоб высказать свою любовь Тому, кто встрече рад. Я книгу новую дарю Тебе, о ангел мой! И от души благодарю За жизнь, которую делю, Бесценная, с тобой! |
Можно заметить, что в переводе Руднева и Михайловой тоже есть неточности: например, у Милна во втором посвящении сказано: “это было бы моим подарком тебе, если бы ты сама не подарила мне все это”. Но это пустяк в сравнении с тем, как ловко лирические, сдержанные строки Милна обращаются под рукой Н. Рейн в бойко-слащавый речетатив. И что бы Н. Рейн не последовать совету В. Вебера, не оставить все как было? Зачем же привносить столько многословной отсебятины?
В задачи этой статьи не входит подробный анализ перевода В. Вебера и Н. Рейн — дело это трудоемкое и неблагодарное. Но прежде чем “опустить завесу жалости над этой сценой”, скажем несколько слов о главном — о точности не текстуальной, но душевной.
Помните, как в Зачарованном Месте подросший Кристофер Робин прощался со своим медвежонком? Торжественное посвящение Винни-Пуха в рыцари… Печальные мысли бедного Медведя с опилками в голове…
И тогда, наверно, грустно сказал он про себя, Кристофер Робин не захочет мне больше ничего рассказывать. Интересно, если ты Верный Рыцарь, неужели ты должен быть только верным, и все, а рассказывать тебе ничего не будут?
Так сказано у Алана Милна и у Бориса Заходера. А у Виктора Вебера немного иначе, совсем чуть-чуть:
Неужели, спросил он себя, если ты — Верный Рыцарь, значит, ты остаешься верным, даже если тебе уже ничего не рассказывают?
Слышите фальшивую ноту? Эту фальшивую ноту сомнения — надо ли оставаться верным, если тебе ничего не рассказывают? Ее нет у Милна и нет у Заходера — ее привнес В. Вебер. (Ей-богу, лучше б пару-тройку глав пропустил…) За этим искажением интонации нет злого умысла — одно святое неведение. Виктор Вебер не только не умеет переводить поэзию, но и не в состоянии распознать ее — как в сказке “хорошего автора” Алана А. Милна, так и в пересказе хорошего поэта Бориса Заходера…
Дж. Таунсенд, английский критик, специалист по детской литературе, однажды написал, что одна из самых больших радостей отцовства — чтение вслух “Винни-Пуха”. Будем же по-прежнему предаваться этой родительской радости — только бы книжку не перепутать… Берите ту, где верность остается верностью — что бы ни случилось.