В 2011 г. в издательстве «Р. Валент» вышел в свет новым изданием выдающийся труд Вилена Наумовича Комиссарова «Современное переводоведение». Издательство предложило мне осуществить научную редакцию этой книги, заново прошедшей тщательную издательскую подготовку. Также специально для нового издания я написал к ней вступительную статью, которая и воспроизводится ниже.
В.Н. Комиссаров и современное переводоведение
Д.И. Ермолович
© 2010 г.
Опубликовано также в журнале «Мосты» №4 (28). – М.: Р.Валент, 2010. – С. 75—81Книга В.Н. Комиссарова «Современное переводоведение» — итоговый и, пожалуй, важнейший труд лидера и одного из основоположников отечественной теории перевода. Эта монография наиболее полно отразила его теоретические взгляды и оценки достижений науки о переводе в XX веке — веке, в середине которого эта наука возникла и в течение которого формировалась при его активном и непосредственном участии.
Сейчас, когда от момента его ухода из жизни нас отделяет уже определенная временная дистанция, уместна, пожалуй, попытка осмыслить роль самого Вилена Наумовича Комиссарова в современном переводоведении — пусть и попытка заведомо неполная в связи с огромным объемом и значением его многогранного вклада в науку.
Рассказ о научной деятельности В.Н. Комиссарова нужно дополнить некоторыми биографическими сведениями. Отлично учась в школе по всем предметам, Вилен Комиссаров проявил особые способности в языковых дисциплинах, и родители приглашали к нему частных учителей для дополнительных занятий английским. В годы Великой Отечественной войны В.Н. Комиссаров был направлен в артиллерийское училище и на военной службе не имел дела с иностранными языками. Однако после Победы он поступил на педагогический факультет Военного института иностранных языков Красной Армии (ныне вошедшего в состав Военного университета Министерства обороны РФ), где тоже стал отличником. По окончании вуза в 1951 г. его оставили там преподавать и, поскольку еще во время учебы он проявил себя как способный переводчик, направили работать на переводческий факультет.
Кафедрой, где он начал преподавательскую деятельность, заведовал Борис Григорьевич Рубальский (переводчик-синхронист и позднее один из авторов популярного учебника разговорного английского языка), а непосредственным руководителем молодого специалиста по педагогическому направлению оказался маститый Яков Иосифович Рецкер (которому на тот момент было 53 года). Среди других коллег В.Н. Комиссарова по кафедре и институту были А.Д. Швейцер, Л.С. Бархударов, Р.К. Миньяр-Белоручев, В.Г. Гак, М.Я. Цвиллинг. В этом коллективе преподающих переводчиков-лингвистов сложилась благоприятная атмосфера для формирования одного из центров русской лингвистической теории перевода. Они были одарены и прекрасно образованы филологически, они умели учиться друг у друга, и интеллектуальный потенциал каждого обогащал и усиливал возможности всех остальных.
Прежние попытки поднять на теоретический уровень принципы перевода предпринимали в нашей стране немногие писатели, литературоведы и литературные переводчики (прежде всего К.И. Чуковский, М.М. Морозов, И.А. Кашкин, А.В. Фёдоров), каждый из которых обобщал свой литературный, редакторский и критический опыт почти исключительно на материале художественного перевода.
В «виияковской» же группе потребность теоретических обобщений выросла из новой продиктованной жизнью потребности: выработать эффективную систему подготовки практических переводчиков-специалистов, обучение которых могло быть поставлено на поток. При этом речь шла о формировании не узких специалистов, владеющих военной терминологией, а переводчиков-универсалов, способных быть «на высоте требований в обстановке боевых действий и в мирное время, на фронте и в тылу, при контактах с противником и с союзниками, при общении с… представителями самых разных профессий и слоев населения» [1].
Как отмечает М.Я. Цвиллинг, «преподаватели работали не за страх, а за совесть, стремясь в ограниченное время дать своим ученикам-курсантам жизненно необходимый минимум знаний и навыков» [2]. К тому же под их усилия подводилась серьезная база: в 1948–1950 гг. в ВИИЯ были созданы редакционно-издательский отдел и филологический совет, прошли первые научно-методические конференции, изданы первые сборники научных трудов. Стали регулярно издаваться учебные пособия, начиная с так называемых разработок.
В 1950 г. была опубликована статья Я.И. Рецкера «О закономерных соответствиях при переводе на родной язык» [3], в которой автор показал, что значительная часть переводных соответствий имеет закономерный характер. Это открытие позволило не только более системно подойти к обучению будущих переводчиков, но и стало важнейшим этапом в развитии теории перевода. Более того, по мнению В.Н. Комиссарова, эта статья «положила начало становлению лингвистической теории перевода в России» [4], хотя сам Яков Иосифович отдавал приоритет в этом отношении трудам и лекциям А.В. Фёдорова.
Как бы то ни было, в дальнейшем Вилен Наумович неоднократно подчеркивал: «Все мы вышли из Рецкера» [5]. Об этом свидетельствует и первая научная статья Вилена Наумовича «О методике преподавания переводческих приемов» (1956), написанная в русле теории закономерных соответствий. В 1960 г. выходит в свет основательный учебник в твердом переплете (скромно именуемый «пособием») по переводу с английского языка на русский, соавтором которого он стал наряду с Я.И. Рецкером и В.И. Тарховым.
В 1956 г. ВИИЯ был расформирован, и его преподавателям пришлось искать себе работу в других местах. Судьба приводила В.Н. Комиссарова то в одно, то в другое учебное заведение. Попутный заработок давали письменные переводы. А в 1957 г., во время проведения Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, благодаря случайности ему представилась возможность попробовать себя и в синхронном переводе. Эта проба сил оказалась успешной: с тех пор и до самых преклонных лет Вилен Наумович оставался практикующим синхронистом.
В 1960–1966 гг. В.Н. Комиссаров преподает в Военно-политической академии. Он продолжает заниматься наукой, хотя в тот период его научные интересы еще не полностью сосредоточились на проблемах перевода. Он пишет кандидатскую диссертацию на тему о семантике антонимов (1962) и по ее материалам выпускает небольшой словарь антонимов английского языка (1964).
В какой-то момент в Военно-политической академии решили закрыть отделение повышения квалификации переводчиков, где преподавал В.Н. Комиссаров. Ему поручили вести общеязыковые дисциплины на младших курсах, однако эта работа быстро стала его тяготить. В 1966 г. он принял приглашение З.В. Зарубиной стать преподавателем на Курсах переводчиков ООН при МГПИИЯ им. М. Тореза, которые она возглавляла. Свою работу на Курсах ООН, продолжавшуюся до их закрытия в 1991 г., Вилен Наумович вспоминал как самый приятный и интересный период в своей жизни.
Хотя после двухлетнего перерыва Военный институт иностранных языков был открыт вновь, туда вернулись далеко не все из прежних преподавателей. Центр лингвистической школы переводоведения переместился в другой вуз — Московский государственный педагогический институт иностранных языков имени М. Тореза, куда на английское отделение переводческого факультета пришли преподавать Л.С. Бархударов, Я.И. Рецкер, А.Д. Швейцер. В.Н. Комиссаров вновь примкнул к этой когорте. В отличие от «виияковского» периода — периода становления — в 1960-е гг. каждый из них превратился в авторитетного ученого и достиг творческого расцвета.
Такое воссоединение могучих интеллектов, очень разных, но и очень близких друг другу по духу и научной традиции, привело к выдающимся и, пожалуй, беспрецедентным результатам. С 1961 г. их усилиями начинает выходить издание, сыгравшее этапную роль в развитии советского переводоведения, — «Тетради переводчика». После прихода В.Н. Комиссарова в МГПИИЯ в «Тетрадях», естественно, скоро появились и его статьи. А в начале 1970-х гг. в инъязе происходит настоящий коллективный взлет научного творчества: с небольшими интервалами одна за другой выходят монографии всех четверых из «могучей кучки». Все эти труды стали классикой отечественной теории перевода, и книга В.Н. Комиссарова «Слово о переводе» (1973) заняла среди них достойное место.
Надо сказать, что по своему стилю эта первая монография В.Н. Комиссарова значительно отличалась от трудов его коллег. Если книги «Язык и перевод» Л.С. Бархударова, «Перевод и лингвистика» А.Д. Швейцера и «Теория перевода и переводческая практика» Я.И. Рецкера написаны доступным и подчас популярным языком, то комиссаровское «Слово о переводе» требует при чтении гораздо большего напряжения. В ней много конкретных и интересных примеров, но теоретическая концепция, которую они иллюстрируют, излагается на весьма высоком уровне научной абстракции в довольно сухой и строгой манере.
Однако напряжение сил, прилагаемых читателем к освоению книги, оправдывается сторицей. В.Н. Комиссаров изложил в этом труде свою теорию перевода, выстроенную на новаторском учении об уровнях эквивалентности. Эту теорию он уточнял и шлифовал и в позднейших монографиях.
Поставим, в самом общем плане, подход В.Н. Комиссарова в контекст других исследований. Многие зарубежные авторы — как до, так и после «Слова о переводе» — рассматривали эквивалентность перевода оригиналу в сугубо дихотомическом ключе. Ю. Найда в книге «К науке переводить» (1964) противопоставил формальную и динамическую эквивалентность. Аналогичного подхода придерживался Дж. Кэтфорд в монографии «Лингвистическая теория перевода» (1967), различая «связанный» и «несвязанный» перевод. Дж. Ньюмарк в книге «Подступы к переводу» (1981) подразделил эквивалентность на семантическую и коммуникативную, и одновременно с ним хорватский переводовед В. Ивир противопоставил « соответствие» и «переводческую эквивалентность».
При всем уважении к названным авторам эти дихотомии были (говоря упрощенно, но не меняя сути дела) новыми терминологическими оболочками, в которые упаковывался предмет стародавней и уже приобретшей налет банальности дискуссии о противоречиях между дословным (буквальным) и идиоматическим («вольным») переводом, между ориентациями на «букву» и «дух» подлинника.
Как и в прежние времена, большинство теоретиков приходили к выводу о том, что если воспроизведение «буквы» подлинника вступает в противоречие с его «духом», то предпочтение в переводе надо отдать последнему. Но такой вывод давно стал уже общим местом и, главное, намечал лишь приблизительный и не во всем точный путь к пониманию эквивалентности перевода. Кроме того, разводя по разным полюсам «формальный» и «динамический» подходы к эквивалентности, дихотомический подход не располагал к выявлению проме жуточных градаций и компромиссов между ними, как и к выявлению в них более тонких оттенков.
Слабая продуктивность антитезы семантического и коммуникативного подходов подтолкнула ряд некоторых зарубежных исследователей к тому, чтобы вовсе провозгласить эквивалентность нерелевантным или относительным понятием. М. Снелл-Хорнби объявила эквивалентность иллюзией. Другие авторы сочли эквивалентность относительным понятием, зависящим от субъективных целей, договорных обстоятельств (Г. Тури) или типов текстов (В. Коллер). Отказ от общепринятой логико-философской трактовки эквивалентности как идентичности по критерию некоторых отношений оставлял лишь возможность толковать ее как вид сходства (similarity; family resemblance) или парного соответствия (matching).
Не слишком далеко продвинули изучение эквивалентности и попытки ее классификации по видам значения с выделением денотативного, коннотативного, прагматического, текстуально-нормативного и подобных типов эквивалентности. Такой подход не предлагает упорядоченной схемы взаимодействия этих типов эквивалентности, да и не слишком подробно объясняет, как обеспечивается эквивалентность оригинала и перевода в рамках каждого из этих типов, хотя бы, например, денотативного.
Посмотрим, как подошел к изучению эквивалентности В.Н. Комиссаров.
Во-первых, эквивалентность перевода была описана им не как результат борьбы между противоречащими друг другу альтернативными вариантами, а как целостное понятие, связанное с передачей сложного содержательного комплекса, образуемого иерархическим наслоением смысловых уровней.
Во-вторых, он сумел «оторвать» уровни эквивалентности от традиционных уровней анализа текста: уровней слова, словосочетания, предложения и т.д. Это было важно сделать, так как привычная «грамматическая» схема не давала возможности выйти на всю глубину содержательной структуры текста. В «Слове о переводе» дано совершенно оригинальное определение пяти уровней эквивалентности перевода: это уровень языковых знаков, уровень высказывания, уровень (структуры) сообщения, уровень описания ситуации и уровень цели коммуникации (забегая вперед, отмечу, что в дальнейшем В.Н. Комиссаров внес некоторые модификации в названия и определения уровней эквивалентности, но суть его концепции не изменилась).
В-третьих, он определил задачу переводчика не в виде поэтичной, но малопрактичной формулы отказа от «буквы» в пользу «духа» подлинника, а в виде требования обеспечить эквивалентность на максимально возможном числе из этих объективно выделяемых уровней, начиная с высшего уровня — уровня цели коммуникации. Работа переводчика оказалась описана более приземленно, но и гораздо более продуктивно, поскольку получила опору в виде более ясных принципов анализа плана содержания текста и четких правил сопоставления оригинала и перевода на основании отсутствовавших прежде объективных критериев.
Таким образом, В.Н. Комиссаров (и в этом я вижу особую его заслугу) укрепил фундамент лингвистической теории перевода как дисциплины, стоящей на собственной точке зрения, пользующейся собственным научным аппаратом и имеющей собственную методологию, поскольку именно его концепция уровней эквивалентности смогла обрести статус методологической основы как науки о переводе, так и практики перевода.
Помимо методологии, теория иерархических уровней эквивалентности дала лингвистической теории перевода и новую общеконцептуальную базу, более полно и подробно описав процесс перевода как итеративный (в идеале) процесс, предполагающий проверку отношений эквивалентности на различных уровнях и в масштабах всей их иерархии. Она восполнила ряд пробелов денотативной и трансформационной моделей перевода и явилась крупным шагом вперед по сравнению с ними. Одним из ценнейших достижений является разграничение двух уровней ситуативного смысла — уровня идентификации ситуации (или, в ранних работах, описания ситуации) и уровня способа описания ситуации (первоначальный термин — уровень сообщения), более глубоко и точно раскрывающее основания и механизм многих случаев «отхода от текста» переводчиком.
Нужно признать, что теория уровней эквивалентности В.Н. Комиссарова была не в полной мере оценена зарубежными переводоведами. Точнее сказать, они оказались недостаточно знакомы с ней — как, к сожалению, и с большей частью других теоретических работ, опубликованных не на английском языке. Рискну предположить, что если бы «Слово о переводе» было в свое время переведено на английский, то и подходы к исследованию эквивалентности в мировом переводоведении были бы менее противоречивы и, возможно, не дошли бы до такой крайности, как полное отрицание теоретической значимости этого понятия.
И все же именно Вилен Наумович Комиссаров получил наибольшее признание на Западе среди российских теоретиков перевода, стал для него лицом российского переводоведения. Этому способствовали в первую очередь его собственные публикации на английском языке в международных переводоведческих журналах Babel, Target, Meta, сборниках научных трудов, издаваемых в Германии, США, Великобритании, Италии, выступления В.Н. Комиссарова на конференциях Международной федерации письменных переводчиков (FIT), его лекции в университетах США и Финляндии. Нужно отдать должное и усилиям болгарских коллег, хорошо знакомых с исследованиями российских ученых: они не только часто ссылаются на них в своих трудах, но и перевели на английский язык некоторые важные фрагменты их работ, включая и работы В.Н. Комиссарова [6].
Абсолютно естественным стал выбор Вилена Наумовича в качестве автора раздела о переводе и переводоведении в России составителями основательной англо-американской энциклопедии перево-доведения издательства «Раутледж» [7].
В Вилене Наумовиче Комиссарове жил дух исследователя, можно сказать, ренессансного типа: его отличала чрезвычайная широта интересов, и он стремился охватить своими работами практически все разделы науки о переводе, высказаться по всем ее важным вопросам. В каких-то случаях он смог сделать это сам, в каких-то — через диссертации и статьи тех молодых ученых, работой которых руководил.
На страницах журнала Target В.Н. Комиссаров вступил в дискуссию, предложенную израильским лингвистом Г. Тури, по поводу концепции так называемого презюмируемого перевода (assumed translation). Если Тури считал объектом переводоведения всякий текст, предложенный в качестве «перевода» (включая даже тексты, лишь выдаваемые за перевод при отсутствии какого бы то ни было оригинала), то В.Н. Комиссаров отстаивал ту точку зрения, что переводом в любом случае должен считаться лишь текст, призванный служить полномочным представителем оригинала во всех отношениях — функциональном, смысловом, структурном.
Несмотря на эти расхождения, В.Н. Комиссаров весьма позитивно относился к исследованиям Тури, поскольку одновременно с ним пришел к выводу о том, что в принимающей филологической культуре переводы образуют отдельную подсистему. Эта тема очень увлекала Вилена Наумовича, и он сумел по-новому, свежим взглядом оценить умозрительную позицию, которая, казалось, уже была увековечена в граните усилиями многих поколений критиков перевода, — а именно мнение о том, что перевод якобы должен читаться так, как если бы его написал сам автор, если бы язык перевода был для него родным.
Благодаря собственным исследованиям и исследованиям своих учеников В.Н. Комиссарову удалось доказать существование «языка переводов» [8]. Нет, это отнюдь не тот «переводческий язык», о котором писал К.И. Чуковский и который является следствием простого буквализма, непонимания переводчиком законов родного языка и невладения его узусом. Речь идет о подсистеме языковых ресурсов, если угодно — о подъязыке, имеющем несколько иную конфигурацию, чем подъязык жанра оригинальных текстов, аналогичных по тематике переводным. А поскольку любая подсистема способна влиять на функционирование и изменение системы в целом, эти исследования стали вкладом в общую теорию языка, ибо поставили перевод на принадлежащее ему место в ряду регулярных источников языкового развития.
К этим, как и ко многим другим, важным обобщениям В.Н. Комиссарова подвели не только академические рассуждения, но прежде всего богатейший собственный практический опыт, переводческая интуиция. Ему ближе и интереснее всего была деятельность тех коллег по профессии, кто повседневно работает в кабине синхрониста на конференциях, сопровождает делегации на переговорах или переводит документы в кабинетах и секретариатах. Возможно, этим объясняется то, что, в отличие от большинства современных ему западных переводоведов, рассматривавших преимущественно переводы художественных текстов, В.Н. Комиссаров привлекал к анализу гораздо более разнообразный по жанрам материал.
С падением в конце 1980-х годов «железного занавеса» и упрощением порядка выезда за границу многие наши соотечественники обнаружили, что, слушая «там» речь на языке, который они вроде бы учили, а то и преподавали, они далеко не всегда могут вычленить из нее смысл и сориентироваться в предлагаемой ситуации. Им было слишком мало известно об обычаях, традициях, психологии людей в других странах. Ошеломленные этим выводом и открытием, что подстановка слов и фраз из словарика и разговорника не позволяет им полноценно общаться на иностранном языке, многие из них, вернувшись в Россию, бросились писать статьи и диссертации по новой науке — «межкультурной коммуникации». Стали готовить и специалистов по этому направлению.
Но кем же в таком случае всегда были переводчики, если не специалистами по межъязыковой и межкультурной коммуникации? Учет культурных особенностей, присущих носителям того или иного иностранного языка, всегда был неотъемлемой частью переводческого анализа, а их знание — требованием к подготовке переводчиков в старейших профильных институтах иностранных языков, включавшей комплекс страноведческих дисциплин.
Задолго до оформления «теории межкультурной коммуникации» (первые монографии по этой дисциплине появились лишь в 1994 г.) переводоведы исходили из того, что перевод и есть главный вид межкультурной коммуникации, поскольку неизбежно связан с преодолением культурного барьера между отправителем и адресатом сообщения. Большая статья В.Н. Комиссарова на тему об учете культурных особенностей в переводе, опубликованная на английском языке в сборнике ФИТ [9] в 1991 г., подводила итог целой серии более ранних высказываний.
В то же время В.Н. Комиссаров предостерегал от переоценки фактора межкультурных различий, о чем имеет смысл напомнить сегодня, когда этим различиям нередко придается преувеличенное значение. Он писал, что «установление эквивалентности при переводе предполагает учет подобных различий. Однако особое подчеркивание важности такого учета объясняется, скорее, требованиями, которые он предъявляет к познаниям переводчика, чем теоретической значимостью проблемы» [10].
Еще одна область исследований, выросшая из практической деятельности В.Н. Комиссарова, — это методика преподавания перевода. Советская школа подготовки переводчиков, как уже отмечалось выше, формировалась в Военном институте и МГПИИЯ на солидной научно-методической основе, и В.Н. Комиссаров продолжал развивать ее принципы применительно к тем задачам, которые стояли перед ним во время работы на Курсах переводчиков ООН. Нужно было так поставить обучение слушателей, чтобы за короткий срок (один учебный год) подготовить высококлассных специалистов, владею щих синхронным и письменным переводом не только во всех языковых, тематических и жанровых аспектах, знание которых предполагает работа в высоких международных организациях, но и особо тонко воспринимающих и умеющих передать политические и идеологические нюансы переводимого текста, отвечающие той самой цели коммуникации, что была выделена им в отдельный уровень экви валентности.
Конечно, в мире существуют и другие переводческие школы, из которых выходят превосходные переводчики, работающие в международных организациях. Исторически сложилось так, что акцент там делается на тематическую и терминологическую эрудированность будущего переводчика. И нужно признать, что широкие тематические знания — действительно очень важная часть переводческой квалификации. Но в последнее время в эти центры переводческой подготовки пришло осознание и того, что формирование переводчика высшего класса не может ограничиваться изучением клише, терминов и фактической информации по темам предстоящей профессиональной деятельности. Стало ясно, что упущена какая-то важная методическая задача, что подготовка переводчика не может исчерпываться тренировками, нацеленными на запоминание готовых соответствий и на предотвращение типичных ошибок. Не менее важно умение быстро и точно анализировать план содержания текста, в котором логико-смысловые связи и комплексы формируются непредсказуемо в конкретной коммуникативной ситуации, и выдавать нестандартные решения.
Вот тут-то и оказалось, что методика преподавания профессионального нехудожественного перевода — почти непаханное поле в западных переводоведческих исследованиях и что наиболее стройно и грамотно она разработана в статьях и книгах В.Н. Комиссарова. Итоговым трудом на эту тему стала его монография «Теоретические основы методики обучения переводу» (вошедшая затем на правах главы в книгу «Современное переводоведение»). После периода неинформированности и незаинтересованности западноевропейские коллеги постепенно приходят к признанию ценности его дидактико-методологических работ [11].
Можно назвать и другие темы или проблемы перевода, которые сегодня стали предметом особо пристального изучения лингвистов и культурологов, но по которым уже высказался или исследованию которых задал направление Вилен Наумович Комиссаров. Думается, что построенная им многогранная концепция еще очень долго будет оставаться той системой координат, с которой можно будет сверяться как при анализе и критике переводов, так и в переводоведческих штудиях. Его идеи еще долго будут вдохновлять исследователей перевода на освоение новых территорий науки. А эта книга, в которой автор подвел итог своего научного творчества, представив в сводном виде его результаты на фоне других исследований, уже стала и еще долго будет оставаться — если воспользоваться популярной в публицистике метафорой — библией переводоведа.
[1] М.Я. Цвиллинг. О переводе и переводчиках: сб. научн. статей. — М.: Восточная книга, 2009, с. 26.
[3] Я.И. Рецкер. О закономерных соответствиях при переводе на родной язык // Теория и методика учебного перевода. — М.: АПН РСФСР, 1950. — С.156–183.
[4] В.Н. Комиссаров. Вклад Я.И. Рецкера в лингвистическую теорию перевода // В кн.: Я.И. Рецкер. Теория перевода и переводческая практика. — М.: Р.Валент, 2004, с. 213.
[5] В.Н. Комиссаров. Перевод — важная часть моей жизни // «Мосты». №3. — Р. Валент, 2004, с. 4.
[6] Translation as Social Action: Russian and Bulgarian Perspectives (Translation Studies) / Ed. and transl. by Palma Zlateva. — L., N.Y.: Routledge, 1993.
[7] Routledge Encyclopaedia of Translation Studies / Ed. by Mona Baker and Gabriela Saldanha. — L., N.Y.: Routledge, 1998, 2009.
[8] См., например, написанную под руководством В.Н. Комиссарова диссертацию: Умерова М.В. Лингвистический статус языка переводов / Дисс. … канд. филол. наук. — М.: МГЛУ, 2003. Считаю необходимым выделить эту работу среди многих исследований его учеников, т.к. мне известно, насколько большое значение он придавал разработке этой темы, сколь важным считал обосновать существование языка переводов экспериментально и статистически, а не только путем отвлеченных логических рассуждений.
[9] V.N. Komissarov. Language and culture in translation: competitors or collaborators? // TTR: Traduction, terminologie, redaction. Vol. 4, № 1, 1991, pp. 33–47.
[10] В.Н. Комиссаров. Лингвистика перевода. — М.: Междунар. отношения, 1980. — С. 113.
[11] Soriano, Inmaculada. De Retsker a Komissarov. Recorrido por la formación de traductores en Rusia // Actas de las X Jornadas hispano-rusas de Traducción e Interpretación. Granada, 2006: Jizo. – Pp. 299–311; Marianne Lederer. Can Theory Help Translator and Interpreter Trainers and Trainees? // The Interpreter and Translator Trainer (ITT): Volume 1, Number 1, 2007. – Pp. 15—35.
К началу статьи