Вадим, вы задали очень интересный вопрос, на который в теории лексикографии пока нет определенного ответа. По сути, это вопрос о лакунарных идиомах, т.е. таких выражениях иностранного языка, которые не имеют прямого внеконтекстного эквивалента в русском языке, а на русский язык передаются разнообразными частичными или описательными соответствиями.

Когда я составлял НБРАС, то придерживался принципа великого лингвиста и лексикографа Л.В. Щербы, согласно которому русскому переводчику не стоит пытаться сравняться с носителями языка в использовании всевозможных специфических выражений. Иностранно-русский и русско-иностранный словарь никогда не являются зеркальным отображением друг друга, потому что лексические системы языков асимметричны. Перед русским переводчиком стоит задача найти грамотное и приемлемое соответствие тому или иному выражению, а не показать своё блестящее владение редкими или лакунарными идиомами. Поэтому я вовсе не стремился “втискивать” в словарь все “интересные” английские выражения, которые мне попадались, а только те, что удачно передают русские привычные клише, и при этом достаточно частотные. (В частности, providential escape — довольно редкое выражение, в корпусе BNC оно не зарегистрировано, в COCA встречается один раз.)

С другой стороны, если я чувствовал, что такое выражение выглядит точнее других в том или ином контексте, я включал его в иллюстративный пример.

Сказанное относится к бумажным словарям. Но бумажные словари отживают своё время. Сегодня – эра электронного хранения справочной информации, и, на мой взгляд, для переводчиков нужно создавать параллельные тезаурусы, или идеографические словари, т.е. словари не слов, а понятий (смыслов), которые должны включать в себя как можно больше способов обозначения тех или иных значений.

Питер Марк Роже сделал первый такой словарь уже полтораста лет назад, разработав для него и систему категоризации понятий, и принцип множественных гиперссылок, словно предвидя эпоху компьютеризации. Если бы такой же тезаурус был создан и для русского языка, то лексикографам нужно было бы всего лишь объединиться с программистами в том, чтобы свести эти два словаря в единую систему, в которой переводчик, введя слово, получал бы весь арсенал средств для выражения целой гаммы близких смыслов (те самые лексико-семантические поля, о которых вы говорите), и из этих средств выбирал бы то, которое лучше всего подходит ему по контексту.

Кстати, эту мысль я высказывал ещё лет десять назад главному лексикографу ABBYY-Lingvo, но он её, кажется, не воспринял. Наша лексикография пока ещё мыслит старыми категориями.