Трагедия таланта
(Перевод и переводчики в советском кино: образы и сентенции. Статья вторая)
Среди лучших произведений советского кинематографа есть фильм, главным героем которого стал переводчик. Это фильм «Осенний марафон» режиссера Георгия Данелии, вышедший в 1979 году и затем удостоенный ряда отечественных и международных наград. 
В фильме снялось созвездие замечательных актеров: Галина Волчек, Марина Неёлова, Наталья Гундарева, Евгений Леонов, Николай Крючков и другие. Главную роль – Андрея Павловича Бузыкина – превосходно играет Олег Басилашвили.
Конечно, фильм в целом – не о переводческой профессии, а о душевной драме человека, который в свои сорок с чем-то лет вроде бы преуспел в жизни, но никак не может её упорядочить. Он мечется между женой и любовницей, потерял общий язык с дочерью, вынужден лавировать в отношениях с сослуживцами. Бузыкин не способен никому отказать в помощи и из-за этого не успевает сделать собственную работу. Его жизнь превращается в непрерывный марафон, в котором он даже толком не знает, куда бежит.
«Это они, а я только перевожу»
И всё же в «Осеннем марафоне» есть много интересных и глубоких зарисовок, показывающих профессиональную сторону жизни нашего героя. С первых же кадров фильма мы узнаём, что Андрей Павлович занимается художественным и поэтическим переводом. Вот он диктует строки стихотворного перевода машинистке Алле, своей любовнице (Марина Неёлова):
Бузыкин (диктует).
«А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром?
И падать для чего звезде падучей?
Ни для кого, на всякий случай?»
Алла перестаёт печатать и встаёт из-за стола.
Бузыкин (недоумённо). Что? Что?
Алла (подходит к Бузыкину и обнимает его). Как бы я хотела, чтобы у нас был ребёнок.
Бузыкин (испуганно). Зачем?
Алла. Он был бы такой же талантливый, как и ты.
Бузыкин. Талантливый не я. Это они, а я только перевожу.
Из этого диалога неискушённый зритель узнаёт, что Бузыкин талантлив (для некоторых, может быть, вообще является откровением, что в переводе нужен талант). А искушённый зритель понимает это уже по тем стихотворным строкам, что звучат с экрана. Без сомнения, это настоящая поэзия.
Сообщаю на всякий случай, что диктуемые в фильме Бузыкиным строки – на самом деле не перевод, а оригинальные стихи, написанные сценаристом картины Александром Володиным, выдающимся отечественным драматургом и поэтом. (Полностью данное стихотворение читайте во врезке).
Александр Володин (1919–2001) А что природа делает без нас? |
Сделаю небольшое отступление: для меня огромное удовольствие как для читателя или зрителя, когда в книге или фильме утверждается, что герой сочинил (или изобразил, или сделал) нечто талантливое, и ты понимаешь, что предъявляемый образчик его творчества действительно хорош. Одним из ярчайших примеров в этом смысле является для меня пьеса Э. Ростана «Сирано де Бержерак». Там не просто говорится, что Сирано – блестящий сочинитель и остроумец, там это действительно явствует из вложенных в его уста речей и реплик. А ведь сколько есть книг и фильмов, где словесно декларируется талант героя, а само произведение или никак не подтверждает этого, или не поднимается выше огорчительно посредственного уровня.
Но вернёмся к фильму «Осенний марафон». Отмечу, что Бузыкин, при всей своей одарённости, еще и скромен: талантливы «они» (то есть авторы), заявляет он, «а я только перевожу».
Еще один тип переводчика
Бузыкин, владеющий английским и датским, работает не только над собственными переводами. Он ещё помогает датскому профессору Биллу Хансену (на эту роль Данелия пригласил немецкого журналиста Норберта Кухинке) с переводом произведений Достоевского на датский язык. Бузыкин добровольно взвалил на себя эту обязанность, хоть и тратит на неё уйму времени. Причина не только в его слабохарактерности, но и в том, что он искренне хочет, чтобы Достоевский дошёл до датского читателя в неискажённом виде.
Вот Хансен явился к Бузыкину домой, чтобы узнать его замечания о своём переводе.
Бузыкин. Билл, я прочитал. В принципе, всё правильно. Но есть кое-какие неточности. Вот здесь. Насколько я помню, у Достоевского сказано: «За кого ты себя почитаешь, фря ты этакая, облизьяна зелёная». У вас правильно – grøn abe, обезьяна. А у него же «облизьяна». Сленг.
Билл. Андрей, я думаю, что «облизьяна» – это неправильная печать.
Бузыкин. Нет, это правильная печать.
Билл Хансен – тоже переводчик, но совершенно другого типа. Это приехавший на время в Россию иностранец, профессор университета. Фраза про «зелёную облизьяну» даёт нам понять, что он работает над романом «Униженные и оскорблённые». Действительно, на западе переводами художественной классики занимаются чаще всего университетские преподаватели (которые там почти все поголовно именуются «профессорами»).
Заметно, что Хансен не очень хорошо владеет русским языком и вряд ли обладает переводческой смекалкой, раз полагает, что облизьяна – это «неправильная печать» (то есть опечатка). Зато у него, в отличие от Андрея Павловича, вся жизнь чётко расписана и распланирована, целенаправленности и усидчивости ему не занимать, и можно не сомневаться, что, запрягши безалаберного Бузыкина в свою организованную работу, Хансен сдаст перевод в назначенный срок. Может, это будет и не слишком выдающийся, но точный и педантично выверенный текст. [3]
Политкорректность советских времен
Задержавшись из-за Хансена, Бузыкин торопится в издательство, где он надеется отдать в работу собственный перевод. Вот Бузыкин в кабинете заведующего редакцией Георгия Николаевича Веригина. Тот сначала хвалит полученную работу, но потом ошарашивает Бузыкина неприятной новостью.
Веригин. Хорошо, Андрей Палыч. Как всегда хорошо.
Бузыкин. Я рад.
Веригин. А я нет.
Бузыкин. Почему нет?
Веригин. Не пойдёт.
Бузыкин. Почему не пойдёт?
Веригин. Этот Саймон на прошлой неделе с какой-то расистской статьёй выступил. Вся прогрессивная общественность возмущается, протестует. А что ж мы будем его – рекламировать, переводить, а?
Знакомая по советским временам ситуация: стоит зарубежному писателю сказать или написать что-нибудь крамольное с точки зрения советской пропаганды (пусть даже этого выступления или статьи никто в Советском Союзе не слышал и не читал), как объявляется негласный запрет на его творчество. Сколько переводов, уже заказанных переводчикам и выполненных ими, погибло из-за подобной ерунды! Западные писатели, сами того не подозревая, иногда портили жизнь советским переводчикам и издателям в основном своими антикоммунистическими выступлениями. Однако в фильме этот нюанс смягчён: говорится о «расистской статье».
Парадоксально: просматривая этот эпизод сегодня, ловишь себя на мысли, что современной западной аудитории эта ситуация не показалась бы дикой. Вполне можно представить себе, что в обстановке нынешней воинствующей политкорректности какое-нибудь американское издательство отказалось бы от публикации произведений писателя-расиста.
Но между издателем и Бузыкиным продолжается разговор ещё об одном заказе.
Веригин. Слушай, Андрей Палыч. У тебя «Разбитая луна» в каком состоянии?
Бузыкин. В разбитом.
Веригин. То есть как в разбитом? Постой-постой, у меня тут записано: десятое, Бузыкин, «Разбитая луна». Сегодня у нас какое? Девятое. Завтра у тебя срок.
Бузыкин. Нет, это мне не успеть.
Веригин. Ну, хорошо. Тринадцатого успеешь? Тринадцатого – крайний срок.
Бузыкин. Постараюсь. Надо будет ночью посидеть.
Веригин. Ага, посиди, посиди. Чем по бабам бегать. В нашем-то возрасте.
Можно только посочувствовать переводчику, который хронически не успевает с переводом. Увы, и в новый назначенный ему срок Бузыкин не уложился. Тринадцатого числа он сообщает позвонившему ему редактору, что перевод не готов.
Веригин. Ну, ладно, можете не торопиться. Что-нибудь придумаем взамен. Только вот я не знаю, что теперь со Скофилдом делать. Ведь та же петрушка получится.
Бузыкин. Нет, Георгий Николаич, Скофилд – это моё. Ну, это я… на коленях…
Веригин. Ну ладно, подумаем.
Итак, мы узнаём, что у Бузыкина есть любимый автор, Скофилд, которого он очень хочет переводить и просит не отдавать никому другому. Дальше мы увидим, что из этого получится.
Обучение необучаемых
Андрей Павлович не только переводит, но и преподаёт художественный перевод. В фильме откровенно показано, как трудно научить чему-то людей с посредственными способностями, да ещё имеющих о себе завышенное мнение.
Мы видим Бузыкина в аудитории.
Бузыкин (читает студенческий перевод). «“Ну что ты так грустно и с упрёком смотришь на меня, малыш? Думаешь, мне легко было так поступить, парень?” – сказал он Смиту, а потом бегал от него и убегал». Да, Лифанов. Вы меня извините, но, по-моему, это просто подстрочник, а не перевод.
Автор сценария удачно подметил, как нелепо и искусственно звучат в переводах эти поставленные в конце вопроса обращения: малыш, парень. 
Незадачливые переводчики с английского почему-то не чувствуют, что, во-первых, так по-русски обращаются к человеку очень редко, а во-вторых, русское обращение гораздо чаще стоит в начале или в середине предложения, чем в английской речи.
Но упрямый студент Лифанов не принимает критики (знаю на личном опыте, как часто приходится с этим сталкиваться – причем, чем менее способен студент, тем больше он обычно спорит).
Лифанов. Андрей Павлович, я ведь новые формы ищу.
Бузыкин. Боюсь, что это не поиск, Лифанов, а элементарная небрежность. Вот здесь у вас написано «бегал» и тут же рядом «убегал». Неужели нельзя было придумать что-нибудь ещё? (Пауза. Обращается ко всем студентам). Пожалуйста, прошу вас, придумайте слова, по смыслу близкие к слову убегать.
Студенты. Мчаться. Улепётывать. Уноситься. Драпать.
Бузыкин. Драпать. Хорошо. А как именно драпать? Ну, вы, Лифанов. Быстро? А ещё?
Лифанов. Ну, быстро.
Бузыкин. Быстро. Ковалёв?
Ковалев. Во весь опор, на всех парусах, во весь дух.
Бузыкин. Белянина?
Белянина. Стремительно.
Бузыкин. Ильинская?
Ильинская. Без оглядки.
Бузыкин (обращаясь к студентке, которая нетерпеливо тянет руку). Ну, давай, Наташа.
Наташа. Кувырком!
Вот тут я хочу немного покритиковать сценарий фильма с профессиональной точки зрения. Бузыкин поступает совершенно правильно, предлагая студентам искать синонимы. Но, к сожалению, одобренный им вариант – драпать – никак не годится для исправления неудачного перевода. «Он бегал от него и драпал»? Нет, здесь что-то не стыкуется. Так же как и сочетание драпать кувырком. Впрочем, отнесём это на счёт усталости Бузыкина, который при слове кувырком задумывается, вероятно, о том, что у него в собственной жизни всё идет кувырком.
«Шла бы гидом в Интурист, что ли?»
В фильме есть еще один колоритный персонаж. Это институтская подруга Бузыкина Варвара, тоже литературная переводчица. Но, в отличие от него, не обладающая никакими способностями к переводу. Она паразитирует на Бузыкине и только благодаря этому держится на плаву. Галина Волчек создаёт в этой роли богатый актёрскими красками образ, вызывая и отвращение, и жалость к этой нескладной тётке, явно ошибшейся в выборе профессии.
Телефонный звонок Варвары застаёт Бузыкина у Аллы.
Варвара. Ты будешь смеяться, у меня опять не приняли. Сказали, не соответствует стилистике. Стою, ничего не могу сообразить. Приезжай, Бузыкин, мне очень худо.
Бузыкин. Извини, но сейчас никак.
Варвара. Ну, попозже?
Бузыкин. И попозже никак.
Варвара. Ну, тогда всё, я просто погибла. (Кладет трубку).
Бузыкин собрался с Аллой в кино и поэтому в кои-то веки решился отказать Варваре. Но он не может отогнать мысли о ней.
Алла. Не можешь же ты всю жизнь на нее ишачить!
Бузыкин. Нет, вообще-то она неплохая. Нелепая только. Из института её вечно выгоняли. <…> И на что она живёт? Не понимаю. <…> В этом году у неё только один рассказ напечатали. И то с трудом.
Алла. С твоим.
Бузыкин. Шла бы в Интурист, что ли? Гидом.
Вот это, на мой взгляд, совершенно гениальная фраза! Ну зачем человеку заниматься теми видами перевода, к которому у него нет способностей? Ну, пойди, действительно, в гиды или устройся переводить однотипные деловые письма или контракты. Но нет, слишком многие переводчики воспринимают себя неадекватно. Лично мне была знакома студентка третьего курса, которая считала, что может переводить Ахматову на английский язык. На меньшее она была не согласна.
В советские времена получить заказ издательства на художественный перевод было чрезвычайно трудно. И всё равно такие графоманы, как Варвара, тоже печатались – кто правдами, кто неправдами. Ну, а сейчас для Варвар полное раздолье, – вряд ли издательство отклонит перевод по причине, что он «не соответствует стилистике оригинала». Одно утешение – в наши времена за перевод беллетристики платят мало, да и престижным это больше не считается, так что у Варвар стало меньше стимулов переводить романы.
«Может, я бездарная?»
Потерзавшись сомнениями, Бузыкин все же решается помочь старой подруге. Он отправляет Аллу в кино, обещая ей, что лишь ненадолго заскочит к Варваре, переведёт ей несколько фраз, а после сеанса будет ждать Аллу у кинотеатра возле афиши.
В следующем кадре мы видим, как Алла топчется у афиши, напрасно ожидая Бузыкина. А Бузыкин сидит у Варвары дома и, забыв о времени, работает над её переводом.
Варвара. Что, очень плохо, да?
Бузыкин (не отрываясь от работы). Ну почему?
Варвара. Ну, ты ж всё повычёркивал!
Бузыкин. Мелочи кое-какие. Например, «коза кричала нечеловеческим голосом». Это я не мог оставить.
Варвара. Ну, а каким?
Бузыкин. Да никаким. Просто кричала.
Варвара (закуривая и тяжко вздыхая). Скажи, Бузыкин, может, я бездарная? А?
Вот это да! Неужели к Варваре приходит осознание собственной профнепригодности? Увы, если и приходит, то ненадолго. Да и Бузыкин по доброте своей не решается сказать подруге правду.
Бузыкин (разубеждающе). Не-ет.
Варвара. А чьи переводы лучше – мои или Шитовой?
Бузыкин (не задумываясь). Конечно, твои.
Варвара. А тогда почему… (Раздается звонок телефона. Варвара снимает трубку и слышит голос Аллы). А, да. Одну секундочку. (Уходит с телефоном в другую комнату, понижает голос). Нет, он ушёл домой. Не за что, родная. (Кладёт трубку. Наливает в рюмку вина. Громко). Бузыкин, хочешь рюмашку?
Бузыкин (из кабинета, продолжая работать). Не…
Варвара выпивает налитую рюмку и возвращается в кабинет.
Варвара. А я люблю, когда работаю. Допинг. (Смотрит на рукопись). Бузыкин! Ты что, очумел? Ты что, всё заново начал? Зачем?
Бузыкин. Да не годится это всё.
Варвара. Ну, тебе не годится, а мне годится! Милый, время уж полпервого, а у нас, понимаешь, вагон работы!
Нет, Варвара при всей её кажущейся нескладности обладает недюжинной хваткой. Она ловко отсекла от Бузыкина, который только и может её спасти, отвлекающие обстоятельства (звонок Аллы). А потом уж и начала подгонять Бузыкина: «Милый, у нас вагон работы!».
Бузыкин же снова становится жертвой своей любви к литературе и переводу. Он переписывает за Варвару рассказ целиком не потому, что так добр к ней, а потому, что просто не может ограничиться легкой поверхностной правкой и оставить перевод сделанным кое-как. Плохой или даже посредственный перевод противен его природе.
«И хорошо бы они вышли за космонавтов»
Ленинградские мосты разведены, бедный Бузыкин возвращается домой под утро. Спустя несколько часов ему, полусонному, звонит Варвара:
Варвара. Бузыкин, я перепечатала, сейчас всё получилось. Слушай. (Читает перевод). «Горестная жизнь плута. Земля была беспорядочно замусорена, уродлива. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между черными покосившимися столбами были протянуты веревки. На них висело серое бельё. Старик в белой одежде внимательно вглядывался…».
Снова мы слышим добротный, сочный литературный текст. Талант Бузыкина ещё раз оправдал наши ожидания. Тут уместно добавить, что «Горестная жизнь плута» – это первоначальное название сценария А. Володина, по которому снимался фильм. Под плутом сценарист имел в виду Бузыкина, мотающегося между женой и любовницей. Но режиссёр и исполнитель главной роли подошли к этому персонажу иначе. Поэтому и фильм получил другое название.
Свет на замысел режиссёра и актёра проливает одно из интервью Олега Басилашвили. Артист рассказывает, что какое-то время не мог нащупать трактовки образа Бузыкина, не видя в нём плута:
«Мне это было совсем не близко. Я подумал: вот у меня партнёрша, замечательная актриса Неёлова. Мог ли быть у меня с нею роман? Скорее всего – нет. Гундарева... Нет. 
А что же тогда такое для меня Бузыкин? И я понял: для Бузыкина самое дорогое – письменный стол, книжки. И чтобы никого не было! И сидит он, как Маршак, и получает удовольствие: это – моё... И ничего не надо никому доказывать! И можно делать книгу! И хорошо бы эти женщины вышли за каких-нибудь героев-космонавтов, устроили свои судьбы и оставили его в покое...» [1].
Мне кажется, в этом интервью недаром прозвучало сравнение с Маршаком – замечательным писателем и переводчиком. Истинный художественный переводчик, может, и необязательно желает, чтобы его женщины вышли замуж за космонавтов, но у него непременно есть переводимая книга, в которую он влюблён и которой не способен изменить.
Увы, у Бузыкина всё получается наоборот – ни жена, ни любовница никак не могут оставить его в покое, а вот с любимой книгой приходится распрощаться.
«А полы тебе помыть не надо?»
В институт к Бузыкину является Варвара.
Варвара (столкнувшись с Бузыкиным на лестнице). Слушай, ты знаешь… Я понимаю, это идиотизм, но ты знаешь, что мне сказал Веригин? Он сказал, что мои переводы лучше, чем твои. Ну, это умора.
Бузыкин. Поздравляю.
Варвара. Ты знаешь, чего я притащилась?
Бузыкин. Ну?
Варвара. В плане на Скофилда ты стоял?
Бузыкин (оторопело). Да…
Варвара. Ну… передали мне… Я хочу знать, как ты к этому относишься.
Бузыкин (полузакрыв глаза, предельно сухо). Я очень рад.
Варвара. Я так и знала. Бузыкин, у тебя совесть есть? Первый раз в жизни мне дали сделать что-то серьёзное. (Бузыкин молча идёт дальше по лестнице). Ну, что мне – идти отказываться?
Бузыкин (останавливаясь). От меня-то что тебе надо? Дали – переводи. (Продолжает подниматься по лестнице).
Варвара. Но я не хочу, чтоб ты это считал свинством с моей стороны. (Нагоняет его и хватает за руку). Бузыкин, мне это очень важно!
Бузыкин. Ладно. Это не свинство.
Варвара. Бузыкин, а ты уже начал, а? Может, у тебя остались какие-нибудь черновики, бумаги? Может быть, ты отдашь мне их – а, Бузыкин?
Бузыкин (разгорячившись). А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою! Ты свистни!
Вот и получилось, что Бузыкин своими руками лишил себя перевода, к которому так стремилась его душа. «Лучшая подруга» не постеснялась урвать у него этот кусок. Да ещё и бесстыдно попыталась присвоить себе начатую Бузыкиным работу.
И вот теперь Андрей Павлович решил быть твёрдым. Мы снова видим его в аудитории. Нагловатый Лифанов (в будущем, вероятно, – вторая Варвара) подходит к нему с зачётной книжкой.
Лифанов. Андрей Палыч, Андрей Палыч, напишите мне зачёт, пожалуйста. А то они мне стипендию не дают. А я сдам. Вот освобожусь немного и сдам.
Бузыкин. Хартия переводчиков, товарищ Лифанов, гласит, что перевод в современном мире должен содействовать лучшему взаимопонимаю между народами. А вы своим лепетом будете только разобщать!
Конечно, цитируемая Бузыкиным «хартия переводчиков» – художественный вымысел автора сценария [2]. Но эти слова достойны быть выбитыми на гранитных плитах, которые следует установить повсюду, где обучают переводческому делу.
Фильм «Осенний марафон» – это для нас, переводчиков и преподавателей перевода, ещё и знамя борьбы с агрессивной бездарностью. Сегодня такая борьба актуальна, как никогда. Очень хочется сказать: «Они не пройдут!».
Они всё-таки пройдут… Пройдут и пролезут. Но пусть хотя бы не все.
[2] Здесь я должен себя поправить. Хартия переводчиков существует, она была принята конгрессом Международной федерации письменных переводчиков (FIT, Fédération Internationale des Traducteurs) в 1963 г., и её преамбула содержит примерно то, о чём говорит Бузыкин: «Делая возможным интеллектуальный и материальный обмен между нациями, он [перевод] обогащает их жизнь и способствует лучшему взаимопониманию между людьми». [Примечание, добавленное 27.04.2010]
[3] Обсуждение того, как переводится облизьяна из романа Достоевского на английский язык, можно прочитать на этой странице сайта. Примечание, добавленное 13.03.2012]
Опубликовано в журнале «Мосты» №4/8 (2005)
К началу статьи
К первой статье цикла «Перевод и переводчики в советском кино: образы и сентенции»