В названии автомобиля «тоёта» соответствие yo = ё вытекает из системы транскрипции японских имён и названий, разработанной японистом Е.Д. Поливановым и принятой как стандарт еще во времена СССР. Из литературы, где приводится эта система, могу назвать собственную книгу «Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи» (М., Р.Валент, 2005, с.390 и сл.), а также, кроме прочих, книгу: З.Г. Прошина. Передача китайских, корейских и японских слов при переводе с английского языка на русский и с русского языка на английский. — М.: АСТ: Восток-Запад, 2007.

Сочетание йо пишется лишь в некоторых исключениях в начале слова (Йоко, Йокогама, Йокосука).

Не могу не отметить небольшую, но важную неточность в рассуждениях уважаемого Максима Александровича. Из них вытекает, что Toyota, Suzuki, Nissan, Honda — это якобы написания на английском языке. Нет, ничего подобного. Это написания японских названий на латинице, а точнее по системе романизации Хепберна, или Shūsei Hebon-shiki Rōmaji. Эта система является общепринятым в мире сводом правил транскрипции японских слов буквами латинского языка (ромадзи) и применяется не только в текстах на английском, но и на других языках, пользующихся латинским алфавитом.

Если хотите, это просто японские имена в альтернативной графике. От этого они не перестают быть японскими именами, точно так же, как Lada в латинской передаче не перестаёт быть русским словом (которое должно передаваться на языки, пользующиеся иной графикой, по правилам транскрипции с русского, а не с английского языка).

Система Хепберна хороша тем, что весьма строго, по принципу взаимно-однозначного соответствия, представляет фонологический (слоговой) состав японского языка. Тем же свойством обладает и система Поливанова. Поэтому между системой Хепберна и системой Поливанова тоже можно установить взаимно-однозначное соответствие. И это очень здорово, потому что позволяет переводчикам при передаче японских имён, встретившихся им в английском (французском, немецком и т.д.) тексте, не изучать исходные иероглифы, а прибегнуть к таблице соответствий между этими двумя системами. Ссылку на источники, где такие таблицы приводятся, я уже дал в предыдущей реплике.

Я с большим сожалением отмечаю, что в силу слабой грамотности в этом вопросе плохо подготовленные журналисты, переводчики и другие пишущие люди занимаются самодеятельностью, пытаясь применить правила транскрипции с английского языка к японским именам, написанным на ромадзи. Но будет ещё огорчительнее, если учёные-лингвисты станут оправдывать такие попытки. Это способно привести ситуацию только к ещё большему хаосу. Давайте вспомним, что велосипед уже изобретён!

Екатерина, вы живёте в Италии и не совсем точно спроецировали культурно-языковую проблему, актуальную в странах Запада, на русскую речевую практику. В русском языке нет проблемы «сексизма», связанной с использованием форм женского рода при обозначении профессий. Дело здесь не в этом, а в том, что некоторые формы женского рода звучат более разговорно, чем мужские (например, преподавательница, художница, лаборантка), а некоторые - иронично, пренебрежительно и даже грубовато (кассирша, директриса, дворничиха). Впрочем, многие женские формы лишены какой-либо выраженной разговорности — например, сотрудница, учительница, поэтесса, официантка. В официальном и возвышенном стилях обычно употребляются мужские формы («Позвольте представить нашего нового лаборанта Наталью», «поэт Марина Цветаева», «получила квалификацию повара»). Но некоторые женские формы ни в каких контекстах не могут быть заменены на мужские (актриса, ткачиха, спортсменка, заведующая).

Трудность употребления мужских форм названий профессий связана с необходимостью их согласования с определением и сказуемым. Фразы вроде «Вошла молодая врач», «Наш директор приказала», «Финский министр нанесла визит» звучат с определённым напряжением. Многие лингвисты считают их ненормативными, но беда в том, что строго нормативное согласование — «Вошёл молодой врач», «Наш директор приказал», «Финский министр нанёс визит» — является, как говорят специалисты, асемантическим, т.е. создающим неверное впечатление о субъекте описываемой ситуации, если этот субъект на самом деле женщина.

Нельзя дать однозначную рекомендацию о том, как избегать таких асемантических высказываний. В ряде случаев помогает добавление существительного-приложения женского рода, например: «вошла молодая женщина-врач», «известный композитор Губайдуллина заявила». В других случаях можно использовать более разговорную женскую форму названия профессии. В частности, в вашем письме, не являющемся каким-то официальным документом, я не вижу причин избегать слова преподавательница и тем более слова учительница — они никак не оскорбят этого человека.

А вот говорить и писать «моя преподаватель» я не рекомендовал бы. В этой связи вспоминается реплика студента и ловеласа Костика из гениальной советской телевизионной комедии «Покровские ворота» режиссёра Михаила Козакова.

Костик в исполнении актёра О. Меньшикова: — Легка на помине. Доцент.

Провожая после интимного свидания новую пассию, молодой человек сталкивается в коридоре коммунальной квартиры с медсестрой Людочкой, которая наивно спрашивает его про прежнюю подружку: «Костик, а где Светлана?» Знакомая Костика настораживается: «Какая Светлана?» Костик отвечает: «А... одна доцент. Я после вам расскажу, после».

Синтаксическая напряжённость такого сочетания — «одна доцент» — подчёркивает ту неловкую ситуацию, в которой оказался Костик, и вместе с блистательной игрой актёров создаёт в этом эпизоде яркий комический эффект.

Просматривал свои старые выписки и наткнулся на следующий замечательный пассаж, который, по-моему, выражает те же мысли: