Ну, поскольку я и являюсь автором «Словаря персоналий», то логично, что придерживаюсь варианта, который я сам там привёл. Откуда возникло написание «Мохаммед» (через o), мне не очень понятно: во-первых, в английском написании мы имеем букву u, которая по правилам практической транскрипции безударного гласного должна транслитерироваться как русское у; во-вторых, нельзя не учитывать историю имени: боксёр Кассиус Клей назвал себя Мухаммедом Али в честь двух виднейших фигур в исламе — пророка Мухаммеда и праведного халифа Али. В той же Википедии главный пророк ислама именуется по-русски именно Мухаммедом. Иное написание первой части имени боксёра представляется мне непоследовательным.

Уверяю Вас, иностранцы не глупее нас и поняли выражение не хуже русскоязычной публики. Не хотите же вы сказать, что они могли воспринять эту команду буквально? Другое дело, что они могли счесть эту шутку неудачной, но это опять-таки вопрос восприятия ими слов оратора, а не перевода. Они и должны сформировать своё мнение об ораторе, своё отношение к нему по тому, что этот человек сам говорит, а не по тому, как его слова приукрасят или расцветят переводчики. Думаю, что сам В.В. Путин и хотел бы, чтобы его «приветствие» перевели именно военным термином, а не как-то иначе. Скажу больше: со стороны переводчиков было бы просто безответственным искажать его реплику.

Да, это так. На эту тему на моём сайте уже была публикация в ответ на вопрос «Как переводить недипломатические речи дипломатов».

А вот с этим тезисом согласиться я никак не могу. Патриотизм тут совершенно ни при чём. К переводу это понятие неприменимо: почитайте на моём сайте воспоминания личного переводчика Гитлера — Пауля Шмидта. Вот уж перед кем проблема патриотизма стояла, может быть, острее, чем перед кем-либо другим! Я уже не говорю о том, что все понимают патриотизм по-разному. Для Вас, может быть, патриотизм заключается в сглаживании углов, а для кого-то, наоборот, в том, чтобы показать «заокеанским империалистам кузькину мать». В любом случае нелепо стремиться быть бóльшим патриотом, чем президент России.

Кстати, резкими высказываниями отличаются далеко не только российские дипломаты. Уж не говоря о президенте Филиппин Дутерте, можно у Трампа найти немало лихих и обидных реплик. Вот, для примера, одна из них:

"Meryl Streep, one of the most over-rated actresses in Hollywood, doesn’t know me but attacked last night at the Golden Globes. She is a Hillary flunky who lost big." (Источник)

Так что это отнюдь не чисто российская «инфекция».

Вы знаете, Илья, я как лингвист и переводчик привык трактовать чужие слова, придерживаясь их строгого смысла и избегая расширительных толкований. Ничего из того, что Вы «вчитали» в реплику Екатерины Шутовой, в её заметке нет. Нигде она не называет себя королевой, нигде не претендует на то, что не делает ошибок, и нигде не утверждает, что переводчиков нельзя судить. Да и никакой истеричности я в её материалах не почувствовал. Я улавливаю там только возмущение некомпетентностью и поверхностным подходом — которое, кстати, разделяю.

Екатерина Шутова сделала именно то, о чём Вы пишете: вежливо объяснила информационным агентствам их ошибку. И тот факт, что они её признали и извинились у себя на сайтах перед своими читателями и пользователями, как раз говорит о том, что они сочли её действия корректными.

Так что Ваш тезис про полицейское государство — это, извините, не из области рациональных рассуждений.

Добавлю ещё вот что. С журналистов спрос особый. Они не просто сидят где-то в кресле и на равных полемизируют с переводчиком. Увы, в данном случае две стороны находятся совершенно не в равных условиях. Переводчиков журналист ни о чём не спрашивал, не пытался прояснить ситуацию. Он просто выдал в эфир, подав как сенсацию, непроверенное и некомпетентное суждение. И это не так безобидно: ведь его аудитория — миллионы слушателей, читателей и зрителей; подхваченная другими агентствами, ложная сенсация тиражируется многократно. Я, например, получил на свой адрес множество ссылок на «новость» о переводческой ошибке, когда ещё не закончилось пленарное заседание, о котором идёт речь. Миллионы людей читают это и думают: «Ну надо же, что там за бездари сидят, эти переводчики! Как их туда пустили! Что ж они делают!» Далеко не все из них (думаю даже, меньшинство) увидели последующее опровержение и узнали правду.

Так что мы, переводчики, с журналистами далеко не в равноправных позициях. Нам крайне трудно ответить на некомпетентную критику. Энергичные и точные действия Екатерины Шутовой — редкий пример, когда удалось дать такой ответ. Кстати, в диалоге со СМИ, который она предприняла, принял участие и такой наш известный профессионал, как Павел Палажченко. Думаю, этим также во многом объясняется адекватная реакция информационного сообщества. И хорошо, что диалог состоялся, точки над i расставлены. А против обоснованной и квалифицированной критики переводов никто и никогда не возражал.

Думаю, что на этот тезис я уже дал ответ. Что касается якобы гордости за чьё-то знание военных терминов — по-моему, это опять расширительная интерпретация: никто такой гордости не высказывал. Про себя и многих моих коллег могу сказать, что для меня этот термин входит в элементарный словарный запас, так как всех нас, выпускников переводческих факультетов, в советский период в обязательном порядке обучали военному переводу и «вдолбили» в нас базовую военную лексику на всю жизнь.

А по поводу «улучшения имиджа нашей страны» можно сказать то же самое, что и про патриотизм. Говоря коротко, переводчика не следует смешивать с имиджмейкером. Он им не является; более того — имиджмейкерство, как и любая форма ангажированности, противоречит сути переводческой профессии. В кривое зеркало можно как исключение посмотреться в комнате смеха, но обычно мы предпочитаем всё-таки глядеть в прямые зеркала.

Дмитрий, спасибо Вам за письмо — из него я получил новое подтверждение того, что материалы моего сайта читают по всей стране: вот даже и газета «Уральский рабочий» на них ссылается.

Объяснения и аргументы в пользу того, что перед подписью запятая в письме не должна ставиться, я привёл, полемизируя с радиопередачей «Говорим по-русски», вот в этом материале, опубликованном здесь, на этом сайте, в рубрике «Так не говорят по-русски». Тема получила довольно обширное продолжение вот здесь благодаря письмам пользователей сайта.

Разумеется, Вы можете свободно ссылаться на эти публикации.

P.s. Хочу также добавить, что за годы, что я веду этот сайт, в нём обсуждалось огромное количество тем и вопросов. Не всегда легко найти интересующую публикацию. Но это возможно сделать, если задействовать «Поиск по сайту» на главной странице (окошко в левой колонке сверху). Рекомендую пользоваться для поиска именно окошком на главной странице — почему-то с других страниц такая же функция поиска не всегда выдаёт полные результаты.

Ну что ж, буду отвечать на Ваши вопросы и суждения по пунктам.

Да, действительно, такая ошибка была сделана. Более того, надо признать, что в целом перевод этой части диалога между Мегин Келли и В. Путиным был крайне невнятным и нестройным. Вот дословно то, что сказала ведущая:

What they say in response to the question of where is the proof is that this type of disinformation campaign is intentionally difficult to find hard proof of… of its other factors. And what the experts say is that it couldn’t have been faked, that it is not one factor, that it’s a hundred factors that point to Russia. They say it’s the forensics, it’s the digital fingerprints, the IP-addresses, the malware, the encryption keys, the specific pieces of code; that all of them—all of them point to Russia and none of them points to anyone other than Russia.

А вот запись с фонограммы синхронного перевода:

Отвечая на вопрос, где доказательства, они говорят, что эта кампания дезинформации сознательно была начата… И говорится, что сложно найти доказательства в этой кампании, и эксперты говорят, что нельзя эти факторы выдумать. Там сотни фактов против России: IP-адреса, отпечатки пальцев, коды какие-то — всё это указывает на Россию.

Мы видим, что переводчик не только оставил без перевода слово digital, но и другие информационные термины: forensics (здесь: результаты компьютерно-технической экспертизы), malware (вредоносные программы, вирусы), encryption keys (ключи шифрования). Термин pieces of code (фрагменты программного кода) крайне неудачно передан как «коды какие-то».

Искажена и другая мысль — о том, что в дезинформационной кампании намеренно были запутаны следы, чтобы было трудно доказать её источник. Вместо это в переводе мы услышали нечто совсем другое: «кампания дезинформации сознательно была начата…».

Всё это, конечно, не делает много чести переводчику, но я должен сказать, что его задача здесь оказалась неимоверно сложной. Прежде всего, Мегин Келли выпалила всю эту обойму аргументов и технических терминов на пулемётной скорости. Кроме того, она в некоторых местах выразилась крайне путано с синтаксической и семантической точки зрения. Чего стоит фразочка “this type of disinformation campaign is intentionally difficult to find hard proof of its other factors”! Грамотность этого предложения можно даже поставить под сомнение. Я вам честно скажу, я не знаю, многие ли переводчики сумели бы распутать это словесное хитросплетение, если бы сидели в тот момент в кабине синхрониста. Это видя написанный текст и имея возможность подумать, мы можем рассуждать, как лучше это перевести, а в условиях жёсткого темпа, когда надо переводить фактически в реальном времени, не позволяя себе сильно оторваться от оратора, чтобы вообще не упустить его мысль, задача переводчика близко подходит к грани, за которой она может стать просто нерешаемой в силу чисто физических причин.

Но вернёмся к digital fingerprints. Анализируя этот термин так, как мы с вами делаем это сейчас, — в спокойной, расслабленной обстановке, не испытывая дефицита времени и справляясь со словарями, — приходишь к выводу, что лучше, конечно, было бы перевести этот термин иначе, чем с помощью выражения «отпечатки пальцев». Возможны такие варианты, как цифровые идентификаторы/следы, идентификационные метки, сигнатуры и даже хакерский почерк. В то же время это достаточно новый и специфичный термин, его стабильный эквивалент в русском языке ещё не устоялся, так что и калька «цифровые отпечатки (пальцев)» была бы приемлема. Впрочем, и в этом случае не нужно было опускать прилагательное цифровые.

В. Путин сразу же отреагировал: «Какие отпечатки пальцев?» и вызвал одобрительный смех в зале у публики, слушавшей вопрос на русском языке. Слова ведущей совершенно необоснованно были представлены в искажённом свете, как якобы некая глупость. Так что в целом должен согласиться, что упущение переводчика действительно приобрело характер серьёзного промаха, давшего сбой в коммуникации.

Все высказанные здесь Вами претензии могут быть предъявлены лишь к автору реплики, но никак не к переводчику. Переводчик перевёл то, что было сказано, и правильно сделал. А уж обоснованно ли это было сказано и в какой степени уместно — не переводчику решать. Это шутка оратора, не переводчика. Нужно это чётко понимать, а дальше — пожалуйста: сколько угодно обсуждайте, хороша была эта шутка или не очень.

[ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТВЕТА ЗДЕСЬ.]