Здравствуйте, Ольга! Вопрос о передаче термина resilience я затрагивал в своей лекции «Ошибки, вошедшие в норму» — правда, прежде всего касательно экономики и только чуть-чуть — касательно психологии. Я не сторонник варваризмов и отдал бы предпочтение передаче этого термина на основе русских корней. Исходя из его определения в журнале "Psychology Today", —

Resilience is the psychological quality that allows some people to be knocked down by the adversities of life and come back at least as strong as before (источник) —

по-русски оптимальным соответствием я считал бы термин стрессоустойчивость.

C другой стороны, зная, насколько врачи и представители смежных с медициной дисциплин любят иноязычные заимствования, допускаю и вариант «резилиентность», который можно возвести к латинскому глаголу resilio «отскакиваю» (от которого и был, собственно, образован английский термин).

Уважаемая Светлана, эта тема освещена в моём учебнике «Русско-английский перевод», поэтому воспроизвожу соответствующие положения со стр. 119–120:

В названиях районов и областей России первое слово обычно представляет собой прилагательное, образованное от названия районного или областного центра. При переводе рекомендуется использовать ПТ [практическую транскрипцию] не прилагательного, а названия этого населённого пункта: Ивановская область — Ivanovo Oblast (по названию областного центра, г. Иваново), Солнечногорский район (Московская область) — Solnechnogorsk District (по названию районного центра, г. Солнечногорск), Солонешенский район (Алтайский край) — Soloneshnoye District (по на- званию районного центра, села Солонешное), Советский район (Алтайский край) — Sovetskoye District (по названию районного центра, села Советское). ...

В названиях внутригородских районов, а также областей, названия которых не совпадают с наименованием областного центра, передаётся прилагательное как таковое: Ленинградская область — Leningradskaya Oblast, Свердловская область — Sverdlovskaya Oblast, Заводской район (г. Саратов) — Zavodskoi District. В контексте такие топонимы рекомендуется употреблять с нулевым артиклем.

На Ваш вопрос: с какого языка осуществляется транскрипция — ответ: с русского как государственного языка РФ. Итак: Зианчуринский район — Zianchurinsky District, Бурзянский район — Burzyansky District.

Ваше соображение, что такая передача нарушает единообразие, возможно, имеет под собой основания, но отсутствие единообразия идёт от оригинала — в одних случаях название образовано от существующего районного центра, а в других — нет. Думается, в этом нет ничего страшного.

Приветствую, Юлия! Вы совершенно правы в том, что калька «исторически информированное исполнительство» неудачна из-за несочетаемости двух последних слов. Что касается английского термина, то, хотя и в нём есть отмеченное Вами логическое несоответствие, но для английского языка подобные «нестыковки» довольно типичны. В качестве примера приведу словосочетание “disabled parking” (парковка для инвалидов). Ревнители английского языка отмечают, что причастие disabled (имеющий инвалидность) может относиться только к людям, но не к парковочным местам. Тем не менее это уже устоявшийся термин, который большинству населения слух не режет. И подобных сочетаний в английском — хоть отбавляй.

Проблема с причастием inspired ещё и в том, что это слово допускает менее строгое стремление к аутентичности. Можно чем-то «вдохновиться», но при этом довольно далеко уйти от оригинала. Например, когда в титрах фильма пишут: "Inspired by true events" («по мотивам реальных событий»), это значит, что сценарист и режиссёр позволили себе достаточно вольное обращение с фактами (в отличие от "based on true events" или "based on a true story").

В целом русский язык менее толерантен к алогизмам типа «информированное исполнительство», поэтому предложенный Вами вариант — «исторически обоснованное исполнение», конечно, корректнее. И, с другой стороны, подписываем же мы в больницах «информированное согласие». Тоже калька с английского (informed consent), которая вроде бы прижилась. Так что я не удивлюсь, если «информированное исполнительство» тоже приживётся. Но поддерживаю Ваше стремление внедрить более логичный и внятный термин.

Приветствую, Роман! Как обычно, логическая нить Ваших рассуждений безупречна. Но, поскольку мотивация данного наименования крайне запутанна, я бы не стал углубляться в изыскания возможных описательно-калькирующих соответствий, а отталкивался в любом случае от практической транскрипции. «Дом» здесь — уже явно часть имени собственного. То есть я писал бы или Vorobyov Dom, или Vorobyov Dom Housing Complex. Вместо housing complex возможны варианты residential complex и housing estate, особенно для каких-нибудь рекламных проспектов.

Попутно отмечу, что фраза с сайта “Метрополис” синтаксически хромает: конструкция «The residential complex of premium class "Vorobyov Dom"» нуждается в коррекции (хотя бы так: Vorobyov Dom, a premium-class residential complex).

Роман, Вы, как всегда, так тщательно обдумали свой вопрос, что мне только остаётся согласиться с Вашими выводами. Да, перевод «инженер N-й категории» — "Englineer Grade/Class N" мне кажется оптимальным для официальных контекстов, а "assistant engineer" — для художественных и т.п.

Кстати, в качестве лирического отступления расскажу вспомнившийся эпизод из собственной биографии. В конце 70-х — начале 80-х годов прошлого века я работал переводчиком c русского на английский в службе TASS English-Language Wire. Поскольку рабочий стаж у меня был небольшой, моя должность официально называлась «переводчик 2-й категории» (первую категорию давали переводчикам с большим — больше 10 лет — стажем работы в ТАСС). В каком-то году в наш отдел поступил на работу (видимо, в порядке какого-то обмена) стилист из Англии — что называется, носитель языка. Хорошо помню, что при первом знакомстве с ним я представился именно по той схеме, какую предлагаете Вы: "Hello, I'm Dmitri, translator Category 2." В ответ на это стилист сказал: "Oh please, I don't care about formal categories." Этому стилисту руководством была поставлена задача оценить качество переводов всех сотрудников редакции (а нас, переводчиков, там было не меньше двух десятков — мы работали в три смены, по 6-7 человек в смену; это не считая тех, у кого была должность «редактор»; хоть это и звучит парадоксально, но на редакторские должности ставили людей с не очень высокой лингвистической квалификацией). И он принялся за изучение наших переводов, а потом составил собственный «рейтинг».

В один прекрасный день я прихожу на работу и ловлю на себе недружелюбные взгляды некоторых наших переводчиков первой категории и редакторов. Одна из машинисток объяснила мне, в чём дело: «Наш стилист, — сообщила она мне шёпотом, — поставил тебя на первое место в своём отчёте, а почти всех переводчиков I категории отправил в конец списка». Мне, конечно, было это приятно узнать, но холодок со стороны некоторых коллег это тоже обеспечило. А дело было в том, что коллеги «со стажем» были воспитаны в другой переводческой школе — они боялись отступить от текста, чтобы не навлечь на себя гнев начальства, и переводили буквально. Это делало их переводы корявыми и порой даже комичными. Я же был воспитан на теории эквивалентного перевода, и старался переводить свободнее и идиоматичнее. Но мне категорию, конечно, никто повышать не стал, а им никто не стал понижать. Все продолжали работать по-старому, и всё вернулось на круги своя. Меня это не огорчило, потому что и на своей не самой высокой должности я чувствовал себя комфортно. Многие коллеги даже стали со мной советоваться.

В целом работу в ТАСС я вспоминаю с благодарностью. Общая обстановка в коллективе была в целом очень доброжелательная, а сама работа в новостном агентстве приучила к оперативности и умению быстро находить и применять нужную информацию. Какое-то время назад меня пригласили вступить в группу ветеранов ТАСС в одной из соцсетей, и я с удовольствием ношу это «звание».

Уважаемая Юлия Витальевна! Вы ошибаетесь, полагая, что буква u в слогах Du- и -ru- фамилии Duruflé произносится по-разному. Это один и тот же звук, который в Международной фонетической транскрипции обозначается символом [y] и похож на произношение немецкой буквы ü или русской буквы ю после согласных.

Вот по этой ссылке можно прослушать французское произношение фамилии. Не знаю, может быть, ухо каких-то русскоязычных слушателей и воспринимает звучание второго слога как «ру», но это ошибочное восприятие. Если бы во втором слоге был звук, подобный русскому [y], то по-французски писалось бы *Durouflé.

Так что по всем правилам эту фамилию следует писать и читать по-русски Дюрюфле. Вы пишете, что это труднопроизносимо — а почему? Произносим же мы два подобных звука в слове люблю или в названии Юрюзань — это российский город, а также марка популярных когда-то холодильников. И ничего комичного в таком звучании я, честно говоря, не нахожу. Никаких норм благозвучия такая транскрипция не нарушает.

Желаю Вам удачной защиты диссертации!

Приветствую, Олег! Данная тема и теоретически, и практически подробно обсуждается в моей книге «Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи» (которая, если Вам интересно, доступна в электронной версии). Если кратко, то универсального ответа на Ваш вопрос не существует, потому что межъязыкая передача собственных имён подвержена воздействию большого числа противоречивых факторов (в книге я их называю антиномиями и подробно их описываю), которые невозможно учесть все одновременно — именно потому, что они противоречат друг другу. Позволю себе процитировать маленький пассаж из своей монографии:

Межъязыковые антиномии разрешаются (или должны в идеале разрешаться) в каждом коммуникативном акте перевода, но не могут быть разрешены единообразно и универсально для всех возможных случаев межъязыковой коммуникации. Именно этим объясняется затруднённость нормотворчества в переводе вообще и в формировании соответствий для ИС в частности. (C. 94)

Поэтому в конкретных ситуациях приходится ориентироваться на те принципы, логические соображения и ассоциации, которые наиболее актуальны для каждого случая. И результаты могут быть разными.

На Ваш вопрос: да, теоретически современный немец по имени Sebastian должен по-русски именоваться Зебастиан, но если, предположим, это герой книги, где возникает какая-то ассоциация между ним и св. Себастьяном, то в художественном переводе книги эта ассоциация может быть важнее регулярной передачи, и героя придётся тоже назвать Себастьяном. В своей монографии, кстати, я привожу ряд подобных примеров.

Ещё Вы спрашиваете: «Если построят новый город, допустим, Washington, то он будет уже Уошингтоном?». Мой ответ: не знаю, может, да, а может, и нет. Всё зависит от случая, от того, как сложится стихийное употребление. Лингвисты сколько угодно могут настаивать на варианте « Уошингтон», но если журналисты в массе станут писать и говорить «Вашингтон», это будет означать, что исторический вариант победил.

Станет ли когда-нибудь Верховен Ферхофеном ? Возможно. Устоявшиеся варианты передачи с трудом, но всё же поддаются иногда «исправлению». Стал же «Гулль» Халлом, а «Ньюкастль» — Ньюкаслом. Поживём — увидим. Но никому не возбраняется попытаться стать первым, кто предложит изменить традицию. И возможно, ему это удастся.