Чтобы выбрать правильный глагол, необходимо понять, какой смысл вкладывается в слово "освоение" в конкретном контексте. Если речь идёт о технологии производства, разработанной самой компанией, то, конечно, годится develop. Если речь о переходе от научных разработок к промышленному производству, то уместным может быть commercialize. Если просто о начале производства новой марки стали, неплохим решением будет глагол launch. А вот глагол master у меня вызывает большие сомнения, как-то я его в подобных значениях не встречал.

Надеюсь, и другие специалисты выскажутся на эту тему.

Приветствую, Дмитро! Ссылку на Вашу публикацию я оставил, хотя высказываться конкретно по поводу этой женщины не буду. Отвечу на Ваш вопрос, сформулировав его таким образом: «Можно ли научить произношению на иностранном языке с помощью неких упрощающих образов, типа "шепелявая буковка" и так далее?». И сразу отвечу: думаю, что нет. Я не буду затрагивать тему шарлатанства в преподавании языков, там всё ясно. Но, может быть, и серьёзному преподавателю подобные приёмы как-то помогают пробудить чувственное, образное мышление в его учениках? Конечно, хороший педагог, объясняя сложную тему, пожалуй, не обойдётся без некоего «оживляжа», образных или шутливых сравнений. Но они всегда будут играть второстепенную и даже третьестепенную роль. Обучение фонетике основывается на двух главных способностях: 1) способности по слуху имитировать иноязычное произношение; 2) выработке механизма порождения звуков на основе логического анализа (т.е. путём усвоения объяснений). И первая, и вторая способности не у всех хорошо развиты, и есть люди, органически неспособные к перестройке своего речевого аппарата в соответствии с фонологической системой иностранного языка. Но ни на что другое педагог опереться не может (ну, разве что на гипнотическое воздействие, хотя я что-то не встречал людей, которые обучились бы языку в состоянии гипноза).

Учитель показывает и объясняет, опираясь на научное (хотим мы этого или нет) описание звукопорождения, а ученик многократно повторяет за ним, добиваясь нужной артикуляции, – он внутренне настраивает свой речевой аппарат (задействуются такие когнитивные механизмы, как анализ и синтез), а затем сравнивает акустический образец с собственным (задействуется целостное чувственное восприятие).

Ещё студентом я давал уроки английского. Моими учениками были тогда дети и школьники. Детям, конечно, особенно важно преподносить учебный материал ярко и весело, однако с ними легче в том отношении, что они лучше, чем взрослые, воспринимают необычные звуки на слух (у них сильнее чувственная когнитивная способность), поэтому им не в такой степени нужны аналитические объяснения. Но даже с детьми попытки «оживляжа» не всегда работают так, как ожидает преподаватель. Одним из моих первых учеников был дошкольник лет шести. Я очень старался, чтобы наши уроки проходили интересно, даже рисовал для него картинки, связанные с изучаемым материалом. Когда нужно было научить ребёнка правильно произносить английский звук [ɑ:], да ещё с призвуком [r], я решил прибегнуть к звуковому образу. Несколько раз произнеся этот звук, я добавил: «Слышишь? Этот звук очень похож на рёв льва. Представь себе, что ты лев, который рычит!» Мальчик, конечно, представил себе льва, но у него в голове было совершенно другой акустический образ (может, услышанный в цирке, а может, в мультфильме), и он воспроизвёл действительно львиный рык. Однако этот рык не имел ничего общего с нужным мне английским звуком! И мне потом очень трудно было его переучить. Мальчик каждый раз, когда надо было произнести слово со звуком [ɑ:], издавал вместо него какое-то зверское рычание. Тогда-то я и осознал, как ограниченна польза от подобных «весёлых» сравнений. Ну, а со взрослыми они ещё менее эффективны. Что ни говори, а старая добрая советская система (аналитическое объяснение – демонстрация примеров – выполнение упражнений) – это лучшая база для основательного изучения иностранного языка, в том числе, конечно, и его фонетики. Все остальные методики (например, суггестивная, игровая, методика погружения в языковую среду, и пр., и пр.) дадут результат лишь в качестве наслоений на эту необходимую базу или как дополнения к ней. Если такой твёрдой базы нет у преподавателя, не будет её и у его учеников.

Я уже отвечал на похожий вопрос вот здесь, почитайте.

Но повторю и здесь, что в России нет какого-то прямого маршрута, пройдя который можно в итоге попасть на работу в ООН или другую международную организацию. Эту цель можно, конечно, иметь в виду, но для того чтобы стать синхронистом ООН, нужно в первую очередь стремиться к тому, чтобы стать КЛАССНЫМ ПЕРЕВОДЧИКОМ вообще. А для этого нужно ЛЮБИТЬ ПЕРЕВОД, активно и глубоко знать культуру изучаемых языков, политику, экономику, науку и вообще быть эрудированным человеком. Если вы в детстве мало читали и не любите книги, хорошим переводчиком Вы не станете никогда.

Кроме того, имейте в виду, что во всех российских вузах синхронному переводу на бюджетных отделениях не учат, только за дополнительную плату. Но и учат плохо. Раньше хорошо учили в МГЛУ, но сейчас — в связи с плохо подготовленным и непродуманным переводом обучения на систему бакалавриата и магистратуры — я этого сказать не могу. В других вузах дела тоже обстоят не лучшим образом.

В переводчики высокого международного уровня люди выбиваются благодаря своему индивидуальному таланту и подкованности. То есть нельзя ждать, что тебя кто-то НАУЧИТ, нужно активно БРАТЬ эти знания и навыки откуда только можно.

Резюмирую: сегодня уже всё равно, в какой из московских вузов (МГЛУ, МГУ, МГИМО, ВШЭ) Вы поступите. Везде учат одинаково посредственно, но везде можно чему-то научиться, если есть внутренние задатки, подлинная (а не декларируемая) любовь к языкам, хорошее знание литературы и культуры, а также активное желание и умение развивать свой интеллект и эрудицию так, чтобы выделяться из общей массы.

Но и этого недостаточно. Даже после окончания вуза и прохождения курса обучения синхронному переводу (в том числе и на петербургских так называемых "Курсах переводчиков ООН"), Вам никто и ничего не гарантирует. Контракты (причем временные, а не постоянные) придётся вырывать, как говорится, зубами. Нужно будет, рыская как волк, обивать пороги международных организаций, записываться на их экзамены, конкурсы и тендеры. Имейте в виду, спрос на переводчиков с иностранных языков на русский (а за рубежом практикуется перевод только на родной язык) весьма невелик, особенно сейчас, когда наша страна оказалась в относительной международной изоляции. Даже если Вы поступите в Женевскую школу переводчиков (где обучение, разумеется, тоже платное и недешёвое), то и после неё Вас никто в ООН не пригласит. Европейские переводчики находятся в постоянных поисках разовых или краткосрочных контрактов, а их мало, тогда как переводчиками на русский Европа просто кишит (сейчас ведь все, кому не лень, готовят "переводчиков", и все эти переводчики хотят работать за границей; добавьте сюда и огромный поток ищущих работу с русским языком из Белоруссии и Украины). А долгосрочный контракт можно получить, имея за плечами огромный и длительный опыт вот такой работы по договорам, да и то шансы мизерны.

А Вы точно уверены, что хотите стать переводчиком? Может, лучше просто учить английский язык, но одновременно осваивать какую-нибудь по-настоящему востребованную специальность, например, биолога или химика. Таких специалистов со знанием языка в мире очень ценят и охотно приглашают на высокооплачиваемую работу (если, конечно, они что-то из себя представляют).

Я согласен со следующими положениями:

1. Ни умственные способности малыша, ни темпы развития интеллекта и сознания не изменились не только за последние пятьдесят, но и за последние пять тысяч лет.

2. Чем раньше создавать для малыша «среду обитания» с иностранным языком, тем лучше. До шести лет ребёнок иностранный язык впитывает, а потом вынужден будет учить.

Заставлять ребёнка различать «свой» и «чужой» язык не нужно, он сам это поймёт, когда освоит оба языка до такой степени, что осознает несовместимость их систем (хотя в какой-то период, действительно, в его речи будут элементы «суржика», но это пройдёт).

А вот посоветовать какие-либо учебные материалы для малышей не смогу: я всё-таки вузовский преподаватель, и это не моя специализация. Но моя хорошая знакомая воспитывала дочку на фильмах – анимационных и игровых – студии Disney (в оригинале, конечно) и добилась великолепных результатов.

Ася, спасибо и Вам за хорошие слова.

Скачивать упомянутую книгу я не советую, и не только потому, что я противник пиратского распространения книг, а прежде всего потому, что она вышла в 2001 году и уже несколько устарела. Кроме того, в ней обнаружились типографские и редакторские ошибки. Позднее я выпустил более полную и точную редакцию книги, которая называется «Имена собственные: теория и практика языковой передачи». Именно этой книгой я и рекомендую пользоваться. Если у Вас нет денег на её приобретение, возьмите экземпляр в библиотеке. А вообще-то, если Вы лингвист, я бы советовал Вам рассматривать нужные Вам пособия как инструменты: ведь настоящий мастер не жалеет денег на хороший инструмент, не правда ли?

Со своей стороны сообщаю, что в настоящее время готовлю электронную версию этой книги (в неё будут внесены новые исправления и дополнения). Когда точно она появится в интернет-магазинах, я пока сказать не могу, но надеюсь, что в течение наступающего лета. Интернет-версия будет, конечно, стоить дешевле бумажной книги. Но сколько-то она всё же будет стоить. Как только электронная книга станет доступна, я сообщу на сайте.

Всех благ и успехов!

ДОПОЛНЕНИЕ. Книга доступна в электронном виде. См. всю информацию здесь.

«Традиция» называть американских космонавтов астронавтами возникла ещё в 60-е годы ХХ века с лёгкой руки советской прессы. А на пике советско-американской разрядки, в 1975 году, её «подкрепил» совместный космический полёт «Аполлон-Союз», когда вместо сочетаний с прилагательными журналистам было удобно говорить «астронавты» об американских участниках и «космонавты» — о советских. Ну, и американцы пошли почему-то по тому же пути. Может быть, они вспомнили, что и советские спутники у них назывались транслитерацией sputnik...

Никому, конечно, не запрещается продолжать эту словесную практику, но нормой она никогда не провозглашалась. Всегда были и такие СМИ, которые спокойно употребляли слово «космонавт» в отношении и русских, и американцев, и вообще представителей этой профессии любого гражданства. Что, разумеется, логично и что я всем и советую. Мы же не используем разные синонимы слова «лётчик» в зависимости от того, из какой страны пилот или его самолёт. Тем более что при создании международных экипажей в этом будет всё труднее разобраться.

Итак, ещё раз: я рекомендую употреблять слово космонавт в отношении любых представителей этой профессии, независимо от их собственного гражданства и от того, какой стране принадлежит космический корабль, которым они управляют.

Уважаемый Александр, Вы задали очень актуальный вопрос. Решается он не так просто. Не знаю, читали ли Вы мой ответ на подобный вопрос, размещённый здесь, но кратко повторю суть: мы ориентируемся на исходный топоним чаще всего в названиях административных единиц, образуемых по устойчивой и регулярной модели, например Солонешенский район — Soloneshnoye District, Советский район — Sovetskoye District, от названий районных центров.

Но в наименованиях геологического характера, в том числе месторождений, ситуация иная: там не всегда можно установить, от какой исходной единицы образовано наименование. Поэтому сложилась традиция передавать ПОЛНУЮ ФОРМУ таких наименований. Поэтому, например, нефтяное месторождение Приразломное — Prirazlomnoye field, Ивакинская свита — Ivakinskaya formation, Коршуновское месторождение — Korshunovskoye deposit. Что касается вторичных объектов, относящихся к этому месторождению, я бы рекомендовал для них всех использовать наименование месторождения как исходный топоним, т.е., например, передавать Коршуновский карьер как Korshunovskoye quarry (или open pit): Вы же сами пишете, что его полное наименование — карьер Коршуновского месторождения. Поэтому англозяычным пользователям будет понятно, что все объекты, обозначенные словом Korshunovskoye, относятся к этому месторождению.

Что касается Вашего решения «обрубить» все варианты до основы Korshunovsk, мне оно кажется некорректным. Такой вариант создает впечатление о существовании некоего объекта под названием Korshunovsk (города?), которого на самом деле нет. Категорически не советовал бы делать такой выбор.

Начну с того, что полное название компании я бы рекомендовал перевести как "Bin, a Limited Liability Company", т.е. добавил бы запятую и неопределённый артикль. (В учебнике объясняется эта рекомендация.)

Теперь по существу ответ на Ваш вопрос. Нет, я не вижу никакого несоответствия, тем более "смыслового". В практике перевода сплошь и рядом встречаются случаи, когда полное название калькируется, а сокращённое — транслитерируется. Самые известные примеры — НАТО (Североатлантический альянс) и KGB (the Committee for State Security). Это вполне допустимо и в случае OOO — Limited Liability Company. Другое дело, что компания при регистрации своих документов по каким-либо причинам (например, по причине ведения масштабного бизнеса в странах английского языка или по любой другой причине) пожелает юридически зафиксировать в своих учредительных бумагах иной вариант краткого названия в написании на латинице, например BIN LLC. Наше законодательство этого не запрещает. В таком случае, после официальной регистрации такого названия, переводчики обязаны придерживаться именно этого варианта.

Однако добавлю к этому, что целый ряд международных компаний, имеющих дочерние структуры в России, специально регистрируют эти структуры в РФ с транслитерированными аббревиатурами в сокращённом варианте наименования, чтобы таким образом отличить фирму от ее "родственниц" в других странах. Поэтому, например, официальное наименование по-английски российского "Райффайзенбанка" — ZAO Raiffeisenbank. "Дочка" в Венгрии именуется Raiffeisen Bank Rt., в Сербии — Raiffeisenbank a.d., в Болгарии — Raiffeisenbank E.A.D. и так далее. Везде используются транслитерации местных аббревиатур.

Конечно, чтобы подобрать удачное соответствие, неплохо бы просмотреть те кадры, о которых идёт речь. Потому что какие-то disturbing images действительно могут быть шокирующими, а какие-то вызывают не столь сильную реакцию. Мой учитель Яков Иосифович Рецкер в таких случаях говорил, что к таким словам можно подобрать лишь вариантные соответствия, которые нужно искать для каждой конкретной ситуации или контекста. Он в таких случаях обращался к английским словарям синонимов и смотрел, с какими понятиями данное слово тесно соприкасается.

Поступим и мы так. В синонимическом словаре American Thesaurus это слово сочетается с такими синонимами:

Диапазон, как видим, широк: от "тревожного" до "пугающего".

Если же мы контекста не знаем или наша задача — во что бы то ни стало подобрать однословный синоним, наименее зависимый от контекста, то я, пожалуй, пошёл бы по пути генерализации и предложил что-нибудь вроде проблемные / проблематичные кадры. А если необязательно однословный, то придётся использовать описательный перевод, например "кадры, способные нервировать / травмировать зрителя", "кадры, способные вызвать дискомфорт / беспокойство у зрителя".

Серж, на нашем сайте есть такое правило: сайт не работает как служба скорой переводческой помощи или как сервис по оценке и правке переводов (см., кстати, Правила пользования сайтом). Но мы приветствуем дискуссии по темам, представляющим общий интерес. Чтобы Дмитрий Иванович включился в обсуждение, желательно, чтобы Вы как минимум поделились своими мыслями о поднятой теме. Кто это перевёл? Что Вы сами думаете о цитируемых переводах и почему? Попробуйте порассуждать. Тогда это будет интересно и нам, и другим пользователями сайта.